Вчера вечером мой работодатель просто так и ни с того ни с сего дал мне 500 рублей и сказал, чтобы я ни в чем себе не отказывал. Я как крутой вышел на Пушкинскую площадь и начал присматриваться к девчонкам. Обозрел окрестности и увидел двоих, которые показались мне наиболее интеллигентными в смысле пристойности. Подошел к ним и говорю:

– Извините, но у меня есть одна проблема. Дело в том, что я ужасно одинокий человек. К тому же у меня есть пятьсот рублей. Как вы думаете, можно ли решить проблему одиночества за такую в сущности жалкую сумму?

Они ни на секунду не задумываясь (что меня и ввело в заблуждение) говорят:

– О, какие проблемы. Дайте нам ваши пятьсот рублей – и мы принесем пивка и сдачу (а у меня, признаться, мельче купюр не было), вместе его выпьем, а потом сообща подумаем, что можно предпринять в вашем случае. Кстати, вас не смущает то обстоятельство, что мы – убежденные лесбиянки и в половом смысле удовлетворить вас не сможем?

– Господи, – отвечаю им, – да вы что, какое там удовлетворение, мне бы с вами немного выпить, поболтать часика два и лечь спать. Ну может быть помастурбировать перед сном, глядя на ваши интимные поцелуи.

И вот они взяли мои пятьсот рублей и ушли. Ждал я их полчаса, после чего подошел к некоему «смотрящему» на той тусовке и спросил его, стоит ли мне ждать двух моих лесбиянок или же они меня мягко говоря кинули. Смотрящий подумал и предложил мне обратиться к старшей по лесбийскому сообществу, показав мне на нее. Я подошел к ней и задал тот же вопрос. Она сказала, что я беспросветный мудак и она мне ничем помочь не может. Тогда я сказал ей, что в мире должна же быть хоть какая-то справедливость, и поэтому не может ли она мне порекомендовать девчонку, которая поедет ко мне домой, мы с ней поболтаем о том о сем, я ее слегка потрогаю за грудь, а утром дам тысячу рублей, которая лежит у меня дома. Но больше, предупреждаю, у меня нет. Признаюсь, я блефовал, потому что никакой тысячи рублей у меня дома не было.

Она (главная по лесбиянкам) подумала и говорит:

– Ладно, вот вам девчонка, но только если вы ее обманете и не дадите тысячу рублей, то на вас будет грех, порча, сглаз и смерть. Причем не только на вас, но и на ваших потомках в трех поколениях.

Я уверил ее, что обязательно дам тысячу рублей.

Мы с девчонкой лет двадцати – кстати, ослепительной красавицей, которую она ко мне подвела, приехали на метро ко мне домой. Надо сказать, что у меня была бутылка коньяка. Мы ее тут же выпили (плюс у меня был копченый угорь), после чего погрузились в неземные наслаждения. Где-то среди ночи я решил ей признаться, что тысячи рублей у меня нет, да и вообще ничего нет. Она стала затыкать мой рот поцелуями, шепча, что, мол, не парься, будет день – будет и пища.

Утром мы обнаружили, что нечем даже опохмелиться. Тогда она говорит, что придется ехать на улицу Поликарпова и сдавать кровь, и тогда нам дадут на две бутылки водки точно.

Короче, сели мы на метро и поехали на какую-то улицу Поликарпова. Заходим в контору. Нам говорят, что мы пьяные и поэтому у алкоголиков кровь не берут. Тогда девчонка не лыком шита говорит, что мы не пьяные, а просто обезумели от ночи волшебной любви и поэтому выглядим как шальные, но на самом деле мы абсолютно трезвые – иначе бы зачем нам продавать вам, ублюдкам, нашу драгоценную аристократическую кровь. Тут они вняли ее словам и предложили пройти в операционную. В результате откачали у нас граммов по двести крови, выдали именно на две бутылки водки и еще немного даже осталось на закуску. И теперь мы, уже все выпив и съев, лежим и думаем, кого бы, блин, раскрутить еще на немного денег.

•

Из всех искусств для нас важнейшим является реалити-шоу.

•

Есть две технологии соблазнения девчонок. Первая – активная. Изобразить страсть, постоянно уверять ее, что ты без нее не можешь, закатывать истерики. Вторая – пассивная. Притвориться, что ты валяешься себе спокойненько на дороге, и первая, кто тебя подберет, будет тобой обладать. Думаю, что второй метод в наши дни срабатывает эффективнее.

•

Иногда литература выходит за рамки самой себя и, преодолевая земное притяжение, превращается в пространство молитвы, потому что Слово – всего лишь инструмент в руках Бога или писателя. Для меня абсолютным, непревзойденным образцом перехода текста из материального состояния в духовное до сих пор служит рассказ Юрия Казакова «Голубое и зеленое», потому что именно в таких интонациях разговаривают между собой ангелы.

•

У России нет выхода кроме революции. Если она не произойдет, все останется как есть. А то, что есть, принципиально, категорически не устраивает.

Власть сегодня как никогда не способна на перемены. Ее клоунские попытки соответствовать вызовам времени не вызывают ничего кроме брезгливого омерзения.
Противоречие между ожиданиями интеллектуалов и нежеланием коррумпированной элиты что-либо менять в очередной раз достигло масштабов государственной катастрофы. Вспомните, чем кончился брежневский застой.

Десять лет – не такой большой срок, чтобы забыть вкус революции. Слишком многие пережили свой звездный час, добивая смердящую КПСС. Память о добытой и отнятой свободе еще живет в наших генах – стоит только зажечь искру.

Начало 90-х в очередной раз доказало, что революции побеждают, если не заканчиваются. Их остановка означает, что кто-то пристроился к кормушке и не хочет идти дальше. Люди, будьте бдительны.

Революция имманентна России. Импотентная власть для нас смертельна. Россию воспринимают либо как великую родину Октября, либо как дырявую цистерну с нефтью.
Наше триумфальное возвращение в прогрессивное человечество возможно только через всеобщий пожар. Какая разница, кто раздаст спички.

Революция желанна при любом цвете и источнике финансирования, потому что без нее просто не будет самой России. Не было такой революции, на которую кто-то бы не отстегивал из каких-нибудь секретных закромов. Если бы большевики привередничали и размышляли, пахнут ли деньги, нам неоткуда было бы черпать творческое вдохновение.
Сегодня власть не предлагает ничего, что можно было бы рассматривать как оправдание ее существования. Вот почему каждый одержимый деструкцией – союзник патриотов.
Россия навечно обречена оставаться метафизическим и историческим эпицентром революции. То, что сейчас вспыхивает и гаснет на ее окраинах, не более чем пародия. Для полноты мистерии не хватает какого-нибудь сакрального пустяка типа частицы ленинских мощей или огненного сердца Данко. Найти их можно только в России – в отличие от денег, которые большей частью уплыли из страны.

Теперь мы обязаны их вернуть и заставить работать на революцию.

•

Загулом называется вынужденный перерыв в работе, после которого работа вызывает чувство глубокого отвращения. Загул иногда плавно переходит в оргию, и тогда любая работа вообще теряет всякий смысл – в том числе и тупые попытки ведения дневника.

Философию загула, переходящего в оргию, наиболее точно описал Лесков в гениальном рассказе «Чертогон». Правда, время тогда было целомудренное, и многое у автора осталось, так сказать, «за кадром». Но догадаться и все додумать – легко. Поэтому советую продвинутой молодежи срочно сходить в библиотеку и прочитать «Чертогон». Повторять описанное там не советую – все равно не получится. И знаете почему? Однажды после выхода в свет фильма «Сладкая жизнь» несколько богатых плейбоев Европы собрались на вечеринку и пригласили Феллини. Там они предложили ему любые деньги за то, чтобы он, как режиссер, организовал бы для них крутую оргию. Феллини сказал:

– Хорошо, я возьму с вас миллион, позову самых ослепительных и готовых на все девчонок, накуплю много всякой изысканной жрачки, травки и напитков, придумаю разные прикольные и возбуждающие фишки. Но уверяю вас, что мы соберемся – и в результате у нас получится отменный загул или, говоря более простым языком, сногсшибательный бардак. Но ведь оргия – совсем другое дело. Ее специфика в том, что ее в принципе невозможно срежиссировать и «поставить». Прежде всего потому, что она рождается сама по себе в результате счастливого сочетания тысячи факторов и стечения тысячи нюансов и обстоятельств, которые не в силах предусмотреть ни один даже самый гениальный режиссер.

Действительно, ну как можно срежиссировать хлыстовские радения, когда высочайший дух сливается с самой низменной физиологией и в результате получается сотворение новой реальности.

Тем не менее праздник рано или поздно кончается и приходится брать себя в руки, приводить себя в порядок, приходить в себя (ненужное зачеркнуть) и срочно вставать в ряды защитников современной цивилизации от пытающихся разрушить ее варваров. И пускай всякие там Джемали неистовствуют по поводу того, что у современной цивилизации на сегодня нет ни одной ценности, которую имело бы смысл защищать, мы позволим себе с ними не согласиться. Потому что да, современная цивилизация прогнила до основания, она лжива, порочна, безвольна, импотентна и труслива, но мы же – как-никак ее дети, ее продукт, не было бы ее – не было бы и нас. Поэтому давайте не будем совершать самое постыдное, что есть на свете – менять право первородства на чечевичную похлебку.

•

Кто кого в конце концов победит? Депрессия бессонницу или бессонница депрессию?

•

Сижу в своей придворной (как называл ЕВГ любые находящиеся рядом с домом забегаловки) торговой галерее «Аэропорт», пью коньяк, чего-то ем. За соседним столиком стайка девчонок лет двенадцати. Вдруг одна подбегает от стойки к их компании и орет не своим голосом:

– Нужен рубль. У кого есть рубль?

То ли им не хватает, то ли еще чего, но возникла какая-то явная проблема с рублем. Все подружки начинают лихорадочно шарить по карманам. Увы, почему-то рубля (рубля!) ни у кого не оказывается. Все в растерянности. Я совершенно автоматически запускаю руку в карман дубленки, вытаскиваю рубль и протягиваю им – мол, вот кстати и рубль оказался. Они берут, все у них мгновенно улаживается, на их столе тут же появляется все что им надо, они начинают весело щебетать, но почему-то постоянно поглядывают в мою сторону. Мне неловко и я стараюсь не смотреть в их сторону, потому что чувствую, что в связи с моим рублем у них возникла какая-то напряженка. Которая причем возрастает. Я решил, что лучше вообще перейти за более отдаленный столик, чтобы снять проблему. Вдруг после долгого щебетания одна из девчонок встает, подходит ко мне и кладет мне на столик рубль.

– Вот, вы дали нам рубль и мы теперь вам его с благодарностью возвращаем. Спасибо вам большое.

Я просто потерял дар речи. Сижу, как опущенный. Думаю, за что такое унижение, какого я, поверьте, не испытывал ни разу в жизни. Потом отхлебнул коньяка, сосредоточился, встал, чтобы уйти и… по пути не удержался, чтобы не прочитать им небольшую лекцию. Сказал, что у вас, таких красивых, стильных и продвинутых девчонок впереди большая и наверняка счастливая и беззаботная жизнь. И каждая из вас заслуживает того, чтобы ей дарили не жалкий рубль, а как минимум навороченную иномарку. И упаси вас Господь комплексовать по поводу тех драгоценных подарков, которые в самое ближайшее время обрушатся на ваши ослепительно прекрасные белокурые головки. А тем более возвращать их. Я посоветовал им принимать виллы на Рублевке или бриллиантовые ожерелья в миллионы карат с нордическим хладнокровием как должное, как абсолютно заслуженное и адекватное вознаграждение только за то, что они, такие ослепительные и фантасмагорические, просто есть на свете. Потому что ни я, ни какой-то другой интеллектуал на планете, к сожалению, на сегодня пока не знает, в каких единицах измеряется красота и продвинутость, но в любом случае не в монетках достоинством в один рубль. На прощание я пожелал им проникнуться позитивным цинизмом, как иначе называют дендизм (или применительно к современному контексту стервозность), который предполагает полное отсутствие с их стороны реакции как на доброжелательные, так и на негативные внешние раздражители (в том числе и мужчин, дарящих вам сегодня рублевые монетки, а завтра, кто знает, и власть над всем мирозданием).

Не знаю, поняли ли меня мои «собеседницы», но слушали они меня с нескрываемым интересом, даже типа раскрыв от удивления рты.

 

Вся череда последних недель в сущности превратилась для меня в хождение по мукам московского нравственного ада. Где я только не побывал. Чего я только не видел. За всю жизнь я прошел сквозь десятки великосветских салонов, сквозь тысячи тусовок. И нигде я не ощутил на своих губах вкуса подлинности, неподдельности. Все – блеф и липа. И литературные выебыши, и псевдоэстетствующие геи с их вечным состязанием кто обладает более стильной информацией, и маскарадные готы, и не менее декоративные хиппи, и продвинутые творцы новой гламурной идеологии, властители молодежных умов – редакторы Глянцевых Журналов, и самовлюбленные претенденты на высшее господство над будущими евразийскими пространствами геополитиканствующие интеллектуалы, и лизоблюды и аферисты – творцы якобы «национальной идеи», сгрудившиеся вокруг многочисленных кремлевских кормушек – все оказались не теми, за кого себя выдают.

И я задумался, что если все – полный мираж и иллюзия, то что тогда настоящее? И вот я иду с такими мыслями и вижу, как передо мной на морозном асфальте лежит молодая бомжиха. Причем лет двадцати, ослепительно красивая, но вся избитая и истекающая кровью. То есть на ее лице буквально нет живого места. Оно все в садинах, ранах и кровоподтеках. Я наклонился над ней и спросил, кто же над ней так поработал. Она ответила, что какие-то малолетки напали на нее целой стаей, повалили на землю и изувечили. Я предложил ей, что обращусь в милицию и ее будут обязаны определить в какую-нибудь больницу. Она сказала, что хочет только одного – умереть, а милиция никогда ей не поможет. Я, наивный человек, все же пошел в ближайшее отделение милиции, представился, объяснил ситуацию, но мне там сказали, что если я сейчас же не покину помещение, то они меня посадят до утра в обезьянник и вообще мне мало не покажется. Я все понял и пошел обратно к бомжихе. Она продолжала медленно истекать кровью. Я ей честно сказал, что не знаю, как поступить. Она предложила мне купить чего-нибудь выпить, чтобы было веселее умирать. Я спросил, что она предпочитает. Она заказала отвертку. Я подошел к палатке, взял себе пива, а ей отвертку и протянул ей. Она с жадностью припала к банке, выпив ее всю одним глотком. Я тем временем допил свое пиво. Вдруг она говорит:

– Доведи меня до какого-нибудь подъезда без кодов, положи меня там, чтобы я могла тихо умереть.

Я совсем растерялся.

– Во-первых, – говорю, – для начала тебе надо хотя бы встать. А то как же я тебя поволоку по земле?

Она немного подумала и начала подниматься. Я ей помог, в конце концов она встала на ноги, взяла меня под руку, и мы пошли куда глаза глядят. Правда, сильно шатаясь. Вдруг она закричала:

– Вон, Васька отмороженный! – И показала на какого-то бомжа, который пробежал мимо нас.

Я спросил, стоит ли мне его догнать. Она заорала, что стоит и непременно вернуть сюда. Я бережно уложил девушку на землю, поскольку она сама стоять на ногах не могла, и бросился в погоню за отмороженным Васькой. Догнал я его быстро, сказал, что вон лежит девушка, которая зовет его на помощь и вообще надеется только на него.

Как ни странно, Васька оказался человеком благородным. Он пошел за мной, я ему показал подругу, он ее, к счастью, узнал, склонился над ней, они перекинулись парой фраз, и он мне говорит:

– Так, товарищ, вы свое дело сделали, а теперь валите быстро отсюда. Мы сами тут разберемся.

Господи, подумал я, как же удачно все сложилось. И пошел в сторону метро.

Я начал с того, что хотел порассуждать относительно подлинности и фальши, но потом решил, что не стоит в слегка нетрезвом виде заниматься высокими обобщениями. А то еще чего доброго сделаешь неверные выводы. Но тем не менее я уверен, что найти настоящие чувства как ни странно есть куда больше шансов где-нибудь в помоечной грязи, чем в эстетских тусовках.

•

Караулов в «Моменте истины» устроил истерику по поводу того, что Греф и Кудрин предлагают весь русский лес к чертовой матери спилить и продать Китаю. Не сомневаюсь, что когда-нибудь так и будет. Сегодня в России, как и во всем мире, нет никакой духовной жизни. Она полностью прекратилась. Впрочем, и в Тибете осталась одна этнография. Все утонуло в океане коммерции и изощренного словоблудия. Духовность окончательно заменил стиль. И если кое-где еще пульсирует какая-то жалкая видимость подлинного «эзотеризма», то исключительно благодаря не успевшей еще иссякнуть инерции. Ни один поиск не наполнен мистическим содержанием и не подкреплен подпиткой со стороны высших сил. Все каналы, артерии и нити, еще недавно связывавшие человечество с энергиями разумного космоса и природой, необратимо перекрыты и перерезаны. А если «Бог умер», то зачем вообще России лес?

•

Самыми безупречными, стопроцентными революционерами в новейшей истории были только Троцкий, Мао Цзэдун и Пол Пот. Никто кроме них не ставил перед собой задач такого грандиозного масштаба и так последовательно их не осуществлял. Троцкий затеял всемирную (перманентную) революцию, начав с самой гигантской территории. Мао знал, как обновлять кровь революции, ограничивая диктатуру обуржуазившихся и паразитирующих на ее теле бюрократов. Его гениальное детище хунвейбины подтвердили, что великий кормчий не изменил революционным идеалам даже перед уходом в иной мир. Пол Пот создал новый тип личности – человека с революционными генами. Но им всем подло мешали. Троцкому – сначала многочисленные ренегаты во главе с постоянно идущим на компромиссы Лениным. Позже – присвоивший его идеи и отрекшийся от них Сталин. Мао вставляли палки в колеса свои ревизионисты, хищно делившие остававшуюся без вождя великую страну. Пол Пота  остановили внешние враги (внутренних у него, к счастью, не осталось). Вообще стоит отметить, что ни один революционный эксперимент в чистом виде не был доведен до конца из-за чьих-то происков. Конечно, Ленина и многих других тоже можно считать революционерами, но разве что процентов на 50, то есть отнюдь не высшего сорта, потому что в роковые, критические минуты в них как правило побеждала «политическая целесообразность», и они поступали как выгодно, а не по зову революционной страсти.

•

Звонит:

– Я рядом. Можно на минутку зайду?

Не виделись два года. Она на днях приехала из Франции. Моя старая и более чем непростая любовь.

– Конечно. Буду рад. Я пока что-нибудь приготовлю.

Входит, садимся, кушаем, болтаем. Проходит час.

– Извини, мне пора. Можно я возьму с собой твой сыр?

– Бога ради, не только сыр, но и меня, и всю мою квартиру можешь взять с собой.

– Нет, тебя мне не нужно. Только сыр.

Берет кусок дорогущего сыра граммов на триста и уходит.

 

Выставка трех гениев 60-х годов Света Афанасьева, Игоря Ворошилова и чудом не ушедшего еще в мир иной Эдика Курочкина в галерее «Новый Эрмитаж» стала очередным поводом для того, чтобы обозначить главный нерв и ключевую проблему сегодняшнего интеллектуального контекста – восстановление связи между метафизическим искусством и философией недавнего прошлого и поисками современной мистически ориентированной молодежи (увы, представители старшего поколения предпочитают делать деньги и никакой «чертовщиной» всерьез не интересуются). Неспроста продвинутые и стильные девчонки составляли процентов 70 публики.

Главным гостем вернисажа по праву стал Александр Парфенов – главный смотрящий московского шизоидного подполья 60-х. Мы с ним крепко поддали и пошли к Мише Сморчевскому в его виртуальный музей хрен знает какого искусства. Там мы тоже нехило выпили (если бы вы знали что, но я вам не скажу, потому что вы тоже прозреете, а никто в вашей любознательности, блин, не заинтересован) и стали обсуждать сугубо сакральные проблемы. Сначала я решил ему польстить и рассказал, как робел перед ним, когда мы сидели в легендарной «Яме». Он был там абсолютным паханом, авторитетом, а я пытался тоже что-то значить, но все мои поползновения к лидерству он безжалостно пресекал. У Сморчевского я решил проверить его на вшивость и спросил:

– Кого бы ты поставил в иерархической шкале ценностей между Наташей Шибановой и Ирой Труниной?

Что поразительно, он тут же, не задумываясь, ответил:

– Если ты имеешь в виду виртуозный секс, то я бы назвал только Наташку Абалакову. Потому что то, что она выделывала со мной в постели, несравнимо ни с чем. Но все происходило чисто механически. Я понимаю, что ты спрашиваешь о более сакральных нюансах. И тут я считаю, что ты попал в точку.

Я спросил его, знает ли он о судьбе Иры Труниной. Он даже удивился.

– Хочешь, навестим ее хоть завтра. Но боюсь, что ты разочаруешься, увидев ее.

Я закричал, что готов расцеловать даже ее скелет в гробу – настолько мне дороги воспоминания о Ней.

Совсем спятив от его информированности об адресах потустороннего мира, я стал наобум в истерике называть ему имена давно ушедших любимых девушек. А он совершенно невозмутимо, как робот, называл, где кто живет, и предлагал завтра же отвезти меня к любой из них.

Увы, я слишком неадекватен, чтобы продолжать. Поэтому пока ложусь спать.

•

Есть вполне продуктивная идея основать клуб кривоногих девчонок, куда бы пускали только их и их ценителей обоего пола. Продаю за бесплатно. Предварительно необходимо определить, кого именно считать кривоногой, то есть установить ту степень кривизны, которая превращает прямые ноги в кривые. Дело в том, что сейчас наблюдается явное перепроизводство и полная инфляция длинных и стройных ног. Лично меня, как и многих моих продвинутых знакомых, в том числе и девчонок с лесбийской ориентацией, они уже не заводят, не цепляют и по большому счету не интересуют. Зато какой праздник наступает для глаз, когда встречаешь на улице девушку с по-настоящему кривыми ногами. Тут же возбуждаешься, переходишь на летнее время и вообще сразу хочется жить, зная, что еще не все безнадежно стандартизировалось, и природа нет-нет да и предложит нечто изысканное и утонченное.

•

И все-таки, блин, не могу успокоиться по поводу современной молодежи. Одна продвинутая звонит, говорит, сейчас приду, встречай. Я бегу на рынок, покупаю деликатесы, часа три готовлю изысканные блюда, которые она даже в самом сладком сне не могла представить, что когда-нибудь ей доведется такую роскошь жрать, потому что в ее говенных клубах и ресторанах такого не готовят. Но тем не менее приходит, сидит, хавает, а ее мобильник непрерывно звонит. И у нее нет времени даже на то, чтобы перекинуться со мной парой слов. Просто болтает без перерыва по мобильнику со своими «бойфрендами», которых, как она между делом мне замечает, у нее больше двухсот, а впрочем она, по ее словам, даже не удосужилась подсчитать, сколько их на самом деле. Может и пятьсот. А может и тысяча. С каждым она выясняет какие-то отношения, договаривается и назначает бесконечные встречи, причем, как я понял, в одно и то же время нескольким сразу в совершенно противоположных местах. И одновременно совершенно механически работает челюстями. Причем мне от нее ничего такого особенного не надо. Просто я хотел с ней перекинуться парой интеллектуальных реплик, слегка пококетничать, сказать ей, как я рад, что она удостоила меня своим посещением, а заодно удивить и порадовать ее, как прогрессивную девчонку, чем-то экзотическим, будучи абсолютно уверен, что она оценит мой вкус, и в знак благодарности услышать от нее хотя бы одно доброе слово, что-то типа комплимента за изысканный обед и те труды и фантазию, которые я на него потратил. Но, увы, после того, как она поняла, что все схавала, она мгновенно поднялась и заторопилась к выходу, даже не сказав, понравилось ли ей или нет, а просто оделась, прощебетала, что ее уже кто-то где-то ждет, и только ее и видели. И вот я сижу и понимаю, какой же я безнадежный лох и мудак. Да еще посуду пришлось целый час мыть.

•

Все катится в какую-то черную дыру или бездну. В структуре мироздания происходят тектонические сдвиги. Люди катастрофически деградируют. И только Господь по инерции дарит России поистине божественную погоду и самых ослепительных в мире девчонок. И оба чуда так органично гармонируют друг с другом.

•

Вчера отмечали очередное 70-летие Игорька Снегура. Философствовали. Я сказал, что в каждом русском интеллигенте и вообще творческом человеке одновременно мирно уживаются футурист и символист. Сидевший напротив меня за столом Володя Климов добавил:

– И еще обэриут.

После чего Снегур бросился меня убеждать, что Климов в современной поэзии давно уже занял место Бродского. В ответ Слава Лён истошно завопил, что причем тут Бродский, если «Тихий Дон» написал не Шолохов, а Крюков. И стал меня доставать:

– Дуда, завтра же позвони Солженицыну и уговори его, чтобы он дал свою очередную премию Мамлееву. А то ведь больше некому – всех давно моль поела.

На что Снегур глубокомысленно заметил, что и Мамлеев, и Солженицын сидят каждый в своем яйце, поэтому их первоочередная задача – не подцепить куриный грипп.

Тут в наш содержательный разговор вмешался кто-то из находившихся поблизости, заорав, что если кто-то и достоин премии, то только он, Василий Ерошкин.

Потом Снегур вдруг набросился на меня с претензией, что, по его мнению, с возрастом у меня на лице застыла патологическая улыбка Джека Николсона, от которой мне надо срочно избавляться. Я сказал, что готов сделать пластическую операцию, если он мне ее профинансирует.

А еще кто-то сомневается, что я не прав, говоря, что к нам вернулись шестидесятые годы.

•

Срочно познакомлюсь с приходящей девушкой, умеющей пришивать пуговицы. А то ни одной на куртке не осталось. Просто какой-то звездопад пуговиц.