Чтобы понять внутреннее устройство московской андеграундной богемы, нужно иметь в виду, что все зародилось и начало развиваться практически одновременно на двух площадках – 1) на Маяковке и 2) на Южинском. Все остальные салоны, кухни и мастерские служили всего лишь топливом для обоих центров общественного притяжения. И каждое место сбора – в зависимости от интересов участников тусовки – так или иначе тяготело либо к тому, либо к другому. Маяковка была средоточием общественно-политической мысли, а Южинский – ядром тайного эзотерического ордена. Хотя все друг друга прекрасно знали и тесно общались, все равно разделение чувствовалось сразу. На Южинском с иронией относились к «политическим» и наоборот – политические подшучивали над «метафизическими» и называли их сексуальными мистиками.
Главной идеей Маяковки была борьба с советской властью – хотя все начиналось с комсомольской романтики и чтения стихов про хорошего Ленина и плохого Сталина. Но хотели как лучше, а получилось как всегда. Если октябрьская революция – высшее благо, то почему бы ее не довести до победного конца. А тут еще всякие Евтушенки масла в огонь подливают. Когда мужики ряболицые, папахи и бескозырки, шли за тебя, революция, то шли они бескорыстно. Иные к тебе привязывались – преданно, честно, выстраданно. Другие к тебе примазывались – им это было выгодно. Они, изгибаясь, прислуживали, они, извиваясь, льстили и предавали при случае – это вполне в их стиле. Я знаю эту породу. Я сыт этим знаньем по горло. Они в любую погоду – такие, как эта погода. Им, кто юлит, усердствуя, и врет на собраньях всласть, не важно, что власть советская, а важно им то, что власть.
Словом, вы поняли. От такого пафоса до реальных действий – один шаг. Не удивительно, что Маяковку быстро прикрыли. Но искру загасить так и не удалось. Пламя до сих пор нет-нет да и полыхнет – как будто никакого конца Совдепии и не было. Вот такие дела.
На Южинском советскую власть ненавидели не меньше, чем на Маяковке. Но эзотерики считали ниже своего достоинства тратить духовные силы на копание во всяком говне. Брезговали. Мол, не царское дело – ломиться в открытую дверь. С Совдепией и так всем все ясно – а потому не стоит она нашего божественного внимания.
Эзотерики занимались метафизическими поисками. Никакой единой общей теории или учения не было. Читали все подряд, ни на чем особо не зацикливаясь. В разговорах оперировали всем сразу – чем удобнее. Любыми знаниями из самых разных сегментов и этажей ноосферы. Считалось, что мыслитель должен оставаться свободным. Его задача – не попасться ни на одну из заброшенных и предназначенных лично для него наживок. Тем не менее все нужно попробовать, познать и ко всему приобщиться. Именно состояние вечного духовного поиска и стало отличительной чертой Южинского. Если искать аналогии в прошлом, то в салоне Мамлеева царила атмосфера серебряного века с ее симпатией к хлыстовским радениям. Начитавшись и наслушавшись самых разных – подчас диаметрально противоположных – теорий, народ впадал в прелесть, выходил из самого себя и начинал выть на луну (образно говоря, конечно). А что еще оставалось, если одна теория отрицала другую, ничего по большому счету не удовлетворяло, и в результате человек не мог ни на чем остановиться. Тем более, что остановиться – означало заглотнуть наживку, то есть выйти из процесса поиска – что, по мнению магистров ордена, означало духовную смерть. Прочтите тексты ЮВМ – и вам все станет ясно. Его персонажи постоянно находятся в возбужденном состоянии – их волнуют тайны, которые не поддаются разгадке, потому что ни одно из известных учений по большому счету нельзя считать ключом к заветной двери, ведущей в Потусторонность. А если так, то значит есть какое-то тайное, еще не известное знание, которое откроется только сверхпосвященным – одержимым желанием идти до самого конца. Отсюда и практика самосожжения с помощью алкоголя, через которую прошли все южинские. Ведь кто ярче горит – у того больше шансов на благодать откровения.
На мой взгляд, именно Южинский и стал заключительным аккордом серебряного века. Исторически сложилось так, что революция, которую серебряный век с такой неистовостью и исступленностью приближал, вместо райских кущ свободного искусства въехала в идеологический тупик тоталитаризма. И тогда хитрый серебряный век ушел в подполье, где впал в анабиоз и тихо проспал всю индустриализацию, коллективизацию, войну, и после смерти вождя народов, с началом оттепели – проснулся, чтобы исполнить свою заключительную и едва ли не самую главную арию.
О Маяковке и прочем – завтра.
21 октября