С феерического пред­ставления, фонтанировав­шего одновременно на двенадцати развернутых под ослепительно голубым небом площадках, начался на Красной площади Первый московский международный фестиваль циркового искусст­ва. В последний раз анало­гичное по размаху и масшта­бу пиршество красок, кон­струкций, костюмов бушевало на брусчатке у кремлевских стен в двадцатые годы, ког­да еще не загнанная в лубянские застенки раскрепо­щенная фантазия художников-футуристов затейливо расцве­чивала рабоче-крестьянские гулянья по случаю «революци­онных» юбилеев. Президент Российской цирковой компа­нии Людмила Яирова и вице-президент Александр Калмыков спустя десятилетия вновь подарили москвичам возможность почувствовать себя свободными и счастливыми участниками пестрого, искрометного карнавала, бушевавшего в течение целых пяти дней в самом центре столицы. По сути им впервые удалось вернуть праздник туда, где он продолжался до тех пор, пока место народно­го ликования не осквернили ссохшейся мумией и сгнив­шими задолго до смерти их владельцев костями больше­вистских палачей и людоедов, превратив его в сатанинское капище, где верховные жрецы коммунистического масонства ежедневно отправляли свои зловещие ритуалы.

Не зря говорят, что где цирк, там радость, веселье и простодушие, потому что он – единственное из искусств, которое заведомо исключает даже малейший намек на мрак, пессимизм, уныние, ненависть и чернуху. Манеж отторгает корыстных, алчных, завистливых, интригующих. При сегодняшних заработках на нем остаются и добивают­ся успеха разве что только подвижники и одержимые. Неспроста же существует по­верье, что обидеть циркового актера – все равно что при­чинить зло ребенку или мона­ху. Вот почему обозревателя «М-Э» повергло в шок извес­тие о том, что среди гонителей мероприятия оказался не кто иной, как Юрий Лужков – по слухам, даже пытавшийся убедить патриарха предать клоунов, акробатов, дрессиро­ванных зверюшек, а заодно и явившихся полюбоваться на них горожан анафеме. О при­чинах его негативного отно­шения судачат всякое. Неко­торые предполагают, что про­тив г-жи Яировой мэра на­строил его друг Юрий Нику­лин, который давно, оказыва­ется, лелеял мечту организо­вать нечто подобное под сво­им личным руководством, но из-за недостатка средств и здоровья так и не смог приступить к осуществлению тру­доемкого замысла. Как бы там ни было, но руководите­лям Росцирка, в течение по­лугода слезно просившим го­родского голову принять их, чтобы сообща обмозговать связанные с предстоящим эпохальным событием вопро­сы, мэр в аудиенции систе­матически и категорически отказывал. В результате при­шлось обращаться непосред­ственно к г-ну Черномырди­ну. Узнав о том, что нечто затевающееся на подведом­ственной ему территории ре­шено обсуждать за его спи­ной, г-н Лужков вскипел от негодования, особенно якобы после того, как ему позвонил премьер и сказал что-то вроде того, что ты, дескать, хоть и хозяин в столице, но Крас­ная площадь пока находится в ведении правительства, а по­тому командовать парадом буду я. В ответ мэр привел «убийственный» аргумент о наличии в непосредственной близости от предстоящей вакханалии одновременно и коммунистического могильни­ка, и православного храма, возле которых устраивать скоморошьи игрища по хрис­тианской традиции вроде бы как грешно (к сожалению, реальные мотивы, побудившие г-на Лужкова выступить про­тив фестиваля, нам выяснить так и не удалось).

Тут настал черед призаду­маться Его Святейшеству Алексию, на что, собственно, лучший друг занятых возведе­нием храма Христа Спасителя вольных каменщиков и рассчитывал. Слава Богу, в патриархии отыскались свет­лые головы, вспомнившие, что на Руси издавна балаганы ставили на ярмарках, распо­лагавшихся подчас прямо на городских площадях возле кафедральных соборов, и по­тому ничего безбожного и предосудительного в том, что простой человек заодно и удовольствие получит, и свечку зайдет поставит, и товар купит-продаст и рюмку-другую пропустит, при всей ос­троте конфликта отыскать не­возможно. Что же касается вечно живого экспоната, то еще болгары, когда им при­везли из Москвы ихнего забальзамированного Димитро­ва, вышли на улицы Софии с транспарантами «Мы правос­лавные, а не древние египтя­не!» Так что, поразмыслив, дипломатичный Святейший тусовку на главной площади страны и не поддержал – чтобы, само собой, с мэром не ссориться, но и не про­клял – а то чего доброго к зюгановским подголоскам причислят.

Не иначе как из чувства солидарности с начальником все чиновники (включая тех­нический персонал) столично­го правительства праздник дружно проигнорировали, по­хоже, запретив появляться на нем даже своим чадам и до­мочадцам. Если так, то осо­бенно обозревателю «М-Э» детишек высокопоставленных жалко. Видно, так и придет­ся им по Диснейлендам одебиливаться, хотя и в отечес­твенных широтах есть чему подивиться. Той же дюжине арен, оформленных художни­ком-постановщиком Борисом Красновым в форме архитек­турных сооружений минувших эпох – средневековых замков, венецианских дворцов, римс­ких амфитеатров и египетских храмов, наполненных персона­жами, одетыми в соответству­ющие костюмы и выполняю­щими замысловатые трюки, поставленные Александром Калмыковым и связанные в единое целое режиссерами Александром Гримайло и Вя­чеславом Бариновым. Или кавалькаде из сорока разнокалиберных экипажей, доста­вивших  конкурсантов под марш военного и клоунского оркестров к гигантскому ша­пито, привезенному из Мон­те-Карло. В нем под взгляда­ми компетентного жюри, возглавляемого Мстиславом За­пашным, шла конкурсная программа, состоявшая из представленных шестьюде­сятью странами номеров и аттракционов. Шестнадцать из них – российские, подтвер­дившие, что, несмотря на, казалось бы, бредовость и безнадежность происходящего в стране, в цирковой зре­лищности и изобретательности с нами мало кто способен сравниться, и если вспыхива­ют в том же, скажем, Китае звезды, достигшие запредельного, опережающего зритель­ское воображение мастерства, то будьте уверены – у нас всегда найдется, кому их превзойти. Была бы «печка», от которой вести отсчет и танцевать, а смекалки, упор­ства и фантазии нам не за­нимать. Нашел же мужество преодолеть безнадежную ситуацию один из блистательных российских коверных Алек­сандр Диаманди. Он всегда выходил на манеж с партне­ром, который буквально нака­нуне фестиваля получил тяже­лейшую травму. Их дуэт пре­тендовал на призовое место. Александр не сдался, не упал духом, не спасовал, в пос­леднюю минуту на ходу пере­делав репризы с двоих ис­полнителей на одного. Обоз­реватель «М-Э» видел, с ка­ким участием ему помогали все, кто только мог. Коллеги, друзья, близкие. Он отработал безупречно, вызвав восхище­ние жюри и до слез рассме­шив почтеннейшую публику, до отказа заполнившую шапито.

В антракте и после окон­чания представления можно было потолкаться в «походно-полевом» буфете, где по вполне демократичным ценам отпускалось что душе угодно. Чем, конечно же, не премину­ли воспользоваться кочующие по городам и странам цирко­вые, чьи гастрольные пути-дороги не пересекаются под­час в течение многих лет. Отмечать встречи после до­лгой разлуки особенно радос­тно. Обозреватель «М-Э» ис­пытывал дополнительное удо­вольствие,, распивая спиртные напитки на до боли знакомых «священных» булыжниках. Мысли его текли приблизи­тельно в следующем направлении. Если, согласно класси­кам афористики, человечест­ву рекомендовано расставать­ся со своими заблуждениями непринужденно и по возмож­ности с максимальным артис­тизмом, то команде, задумав­шей и воплотившей цирковую мистерию, можно смело воз­водить монументы и навеши­вать на грудь ордена. Ведь им удалось то, чего добива­лись, но не сумели довести до конца отдавшие приказ спалить к чертовой матери Белый дом в октябрьские дни такого же ласкового бабьего лета трехлетней давности. Тогдашней операции не хва­тило одного – цирковой лег­кости, игривости и виртуоз­ности, именно поэтому она завершилась трагедией. Се­годня последний коммунисти­ческий бастион взяли не только без кровопролития, но под аккомпанемент празднич­ного фейерверка и оглуши­тельных взрывов смеха и ап­лодисментов, что вселяет в сердце обозревателя «М-Э» надежду прогуляться по Красной площади, когда она нако­нец обретет изначальное, историческое предназначение, превратившись из номенкла­турного колумбария в арену для праздника, который будет продолжаться еще по мень­шей мере ближайшие 850 лет.

«Мегаполис-Экспресс» № 39 от 9 октября 1996 года