Водки рождаются и умирают, а бессмертное человечество продолжает поглощать их с прежним энтузиазмом. Не успев прийти в себя после знакомства с «запотевшей» «Кремлевской» и постоянно «подмигивавшим» нам «Распутиным», мы оказа­лись на мушке у компании «Дока – защищенное качес­тво», пальнувшей по российским любителям горячитель­ного сразу десятью разновидностями «Довганя» – «Хлеб­ной», «Дамской», «Зимней», «Золотой», «Медовой», «Ли­монной», «Померанцевой», «Клюквенной», «Лесной» и «Царской». Разлитые по «фирменным» бутылкам, над формой которых колдовала целая дизайнерская лаборато­рия, все они на минувшей неделе в неимоверном коли­честве красовались на столах перед входом в арт—кафе «Ностальжи», и любой ока­завшийся на Чистопрудном бульваре прохожий в течение нескольких часов имел воз­можность безвозмездно и беспрепятственно приклады­ваться к каждому из сортов. Правда, без закуски и запив­ки, чтобы не переступать гра­ницу, отделяющую «дегуста­цию» от «нажирания». В ка­честве благодарности за уго­щение гражданам предлагали расписаться под обращением в Госдуму с требованием рассмотреть законопроект «О винопитии на Руси», состоя­щий всего из трех пунктов: 1) Веселие Руси питие есть. 2) Доброе веселие от доброго вина и 3) А тех, кто не со­гласен, поить, пока не согла­сятся.

Зато на приглашенный внутрь злачного заведения бомонд никакие ограничения (в первую очередь количес­твенные) не распространялись. Светских тусовщиков встречали горы омаров и прочих осетрино-судаковых изысков и деликатесов. От пестроты и разнообразия эти­кеток, запечатлевших едва ли не всех представителей фло­ры и фауны Отечества на фоне милых русскому сердцу деревенских пейзажей, рябило в глазах (по замыслу разработчиков, «Довгань» призвана стать составной частью «национальной идеи», которая рождается сегодня в недрах ведомства г-на Чубайса, и подчеркнуть принадлежность употребляющих ее к стану «просвещенных патриотов»).

Собравшимся предстояло испытать свой интеллект на прочность, выступив в роли участников «пьянарного» засе­дания Думы, посвященного 4000-дневному юбилею гор­бачевской попытки «покарать» советский народ запретом на единственно доступное удовольствие – пьянку. Функции спикера взял на себя король шоуменов Олег Назаров. Прежде чем пропустить «по первой», «депутаты» почтили минутой молчания память жертв антиалкогольной кампа­нии, трагически погибших от отравления суррогатами, пос­ле чего пародист Михаил Грушевский от имени Бориса Николаевича обратился к при­сутствовавшим с посланием, в котором провозгласил, что отныне каждый, кто претенду­ет на ответственную государственную должность, обязан доказать лояльность к спирт­ным  напиткам  вообще и к продукции «Доки» в частности. Неожиданно в зал влетел «гонец» с улицы, объявивший, что требуемый «миллион под­писей» среди населения нако­нец собран и можно присту­пать к слушаниям на закон­ном основании. Разбившись на фракции, «конгрессмены» ринулись в бой. «Женщины России», само собой, доказы­вали преимущества «Дамс­кой». «Державники» агитиро­вали за «Царскую». Аграрии восхваляли «Хлебную». «Яб­лочники» за неимением одно­именного сорта решили под­держать «Лимонную». «Регио­ны России» в лице «началь­ника Чукотки» Михаила Коно­нова протаскивали «Клюквен­ную». Взгромоздившийся на трибуну генсек Брежнев про­изнес прочувствованную речь о достоинствах «Золотой», за что тут же был удостоен вице-президентом «Доки» Вя­чеславом Юдиным звания «десятижды «Довганя» Совет­ского Союза» с прикреплением к его сверкающему награ­дами мундиру соответствующего числа дополнительных «звезд».

Чтобы прекратить бес­смысленное переливание из пустого в порожнее, г-н На­заров предложил соломоново решение – установить исти­ну посредством самого «зеле­ного змия», которого он предусмотрительно прихватил с собой. Сидевшая «в кустах» девушка тут же вынесла средних габаритов питона по кличке Кузьмич, появившего­ся, по ее словам, на свет в разгар уничтожения пьющих как класса и названного так в честь инициатора садистичес­кого замысла Егора Кузьмича Лигачева. Однако Кузьмич, к явному разочарованию отча­явшихся прийти к «консенсу­су» судей и нескрываемому удовольствию представителей фирмы-производителя, лакал из всех емкостей подряд с одинаковым рвением, пока не откинул копыта, безжизненно распластавшись у ног запол­нявших паузы музыкантов. Одновременно с ним перестал реагировать на происходящее до сих пор умудрявшийся ак­тивно поддерживать дискус­сию обозреватель «М-Э». Последним, что донеслось до его сознания, был содержа­тельный диалог г-на Назарова с Владимиром Шаинским.

– Ты «Чунгу-чангу», блин, со­чинил после того, как из го­лубого ручейка хлебнул, или по трезвянке? – допытывал­ся у популярного композитора король шоуменов.

Ответа ваш покорный слуга, увы, уже не разобрал.

•

Как ни странно, на следующее утро обозреватель «М-Э» вопреки опасениям обнаружил голову в первозданной свежести (видимо, все же не безрезультатно алхимики из «Доки» в течение нескольких лет бились над секретом ан­типохмельного «философского камня», который, если сделать вид, что мы им поверили, они заложили в основание изобретенной ими огненной воды), и он смог беспрепятственно продолжить питейные упражнения в ресторане «Талант», где прилетевший из Нью-Йорка продюсер Виктор Шульман давал бал для сво­их «крутых» московских друзей (мы условились не называть их поименно). Концертная программа растянулась до утра, что легко объяснимо, если принять во внимание неоценимый вклад г-на Шульмана в упрочение аме­рикано-советско-российской дружбы. Оказавшись в числе отчаянных конкистадоров третьей волны эмиграции, он не только добился всемирной известности и признания в качестве самого за­душевного исполнителя лири­ческих песен всех времен и народов (с преобладанием, конечно же, написанных его соотечественниками), но и стал первым, кто, не побояв­шись попасть в «черные списки» блюстителей нрав­ственности из ЦК КПСС, еще в «невыездные» годы регуляр­но «вывозил» в США Пугаче­ву, Высоцкого, Кобзона, Магомаева, Жванецкого, Хазанова и еще около полусотни не менее блистательных звезд. Многие из них, беря в руки микрофон, в тот вечер нашли для хозяина застолья не только слова благодарности, но и старинные фонограммы. Официанты падали с ног, поднося и меняя тарелки с яствами. Напитки и тосты растекались полноводными реками. Брайтонский ветеран и старожил Анатолий Могилевский, появившись в со­провождении двух прелестниц – брюнетки Ады и блондин­ки Раи, проникновенно пел о горечи расставания с родной Одессой, о цыганской доле, отчаянной бандитской любви, загубленных на чужбине судь­бах.

«Мегаполис-Экспресс» № 38 от 2 октября 1996 года