Москва 11.7.74

Здравствуй, здравствуй, старик Дудинский!

Папуля-то наш того, отбывает извините за выражение «на родину». 12-го мы его провожаем, а 15-го он в самолет проследует. 13-го он должен был нас покинуть, но с билетами нынче чтой-то плоховато стало: мало билетов печатают. Для него только на 15-е напечатали. Денег ему выдали. Доллары называются. Сотенную, потом по 20, еще по 10, по 5 и по рублю. Так, дрянь денежки. Размером все одинаковые и цветом тоже вроде укропа. Портреты только на них разные, да по мне они все как китайцы – на одно лицо. А уж по пьянке или в темноте, так тебе уже наверняка за сотенную рубль подсунут. Совсем дрянь денежки. Для жуликов только очень удобные. Впрочем, там у них все жулики или эксплуататоры проклятые. Эти все время жулят и жулят, жулят и жулят, а те их эксплуатируют. И вот пока ты либо в те, либо в другие не записался, так тебе там даже паспорту не дадут. А без паспорту известно какая жизнь! По улице и то страшно ходить: того и гляди заберут, а потом доказывай, что это не ты, а ты в это время совсем в другом месте находился.

И вообще меня лично ихняя Родина не устраивает. Мне и своя собственная подходит.

Вот я сегодня устроился на работу – вышел в новом месте. Опять консьержем устроился. Дом большой, кооператив «Полет» называется. А народ здесь живет все степенный. Поутру собачек прогуливает, а потом на машинах собственных и персональных на работу разъезжается. А уже ежели и магазину или к примеру с базару идет, то сумки полные всяческой снеди самой высококачественной волочет, а не то чтобы какую-нибудь там селедку ржавую в газетке. И все такие представительные, в шляпах ходят. А как мимо меня идут, то головой все этак снизу вверх делают: «Здравствуйте, мол, наш дорогой Леонид Прохорович». А я им головой сверху вниз: «И вам туда же». Сижу я в будочке такой из стекла сплошь сделанной, как в аквариуме, а мимо аквариума киты проплывают и на меня, как на морского ежа косятся. А будочка эта в крылечке сделана – тоже сплошь застекленном. Сижу я и сквозь окошечко цветочками любуюсь – маками всякими, одуванчиками, василечками. А промежду цветочков кошечки такие все чистенькие бегают и гадят. И девочки своих деточек маленьких в колясочках прокатывают. А девочки эти все такие красивенькие – в пеньюарчиках и полненькие такие, что каждой, чтобы присесть, нужно по меньшей мере два, а то и три стула.

Вот, старик, такая у меня здесь сейчас жизнь распрелестная, что пожелать больше нечего. Отдохнуть бы от нее правда не помешало бы, но отдых мой в этом году как-то не состоялся. А народ из Коктебеля приезжает такой коричневый. Ты небось тоже весь черный приедешь – как белый медведь в зоопарке. Ты там только за это время в моржа не превратись. Впрочем, никто уже как-то и не верит, что ты в Москву всерьез собираешься. Все думают, что это просто очередная мистификация. И пока никто из отъехавших на Запад до сих пор не вернулся, то ты и с Востока решил обождать. А по-моему, и Восток, и Запад – крайности, а лучше всего в серединке пристроиться. И вообще, старик, если без смехуечков, всерьез, то тебе оттуда давным-давно пора уебывать – пока у тебя еще комплекс провинциала не появился.

На этом кончаю!

Отпиши, когда встречать.

Лёня.