Впервые напечатано в каталоге персональной выставки «Край. Дневник наблюдений» в галерее ArtStory
Ведение дневника наблюдений – идеальный способ загнать в ловушку души и ума множество впечатлений и открытий, чтобы и самому с ними не расставаться, и сделать свой опыт всеобщим достоянием. Сказанное в первую очередь касается людей творческих. Не секрет, что в черепной коробке художника постоянно проносятся многочисленные образы, которые, если их не зафиксировать, как правило мгновенно забываются и растворяются в бездне вечности. С другой стороны, что может быть отраднее и плодотворнее, чем наблюдать и отслеживать, как эволюционирует твое мировоззрение и происходит становление и формирование очередной философской системы?
Название очередного проекта Владимира Мигачева призвано подчеркнуть, что отношение мастера к своему творчеству с каждым пройденным этапом становится все трепетней, серьезнее и основательнее. Обратите внимание, что сюжеты художника сегодня выглядят более статичными – тема дороги, пространства как движения, перемещения по бескрайним просторам хотя и продолжает доминировать, но уступила место отчетливо выраженному желанию остановиться и зафиксировать взгляд. Хотя объектами его внимания по-прежнему остаются предметы и явления масштабные, большие, значимые, даже огромные, но согласитесь, что степень проникновения в тайну феномена не зависит от его величины и размеров – тем более после изобретения увеличительной оптики, когда капля жидкости способна рассказать о строении вселенной, а человеческий глаз достиг уже реликтового излучения.
С точки зрения азов философии, за каждым феноменом стоит его идейный прообраз – ноумен, который невозможно увидеть глазами, но некоторым пытливым исследователям удается постичь его сущность. Так вот, для сегодняшнего этапа творческого пути Владимира Мигачева как раз характерен углубленный интерес к «изнанке» реальности, ее философско-метафизической основе – тому строительному материалу, из которого возникло все сущее. Одновременно в своих взаимоотношениях с окружающим миром художник все решительнее отказывается от морально-этического, «социального», морализаторского подхода – тем самым претендуя на статус уже не комментатора и интерпретатора, но бесстрастного, объективного, а следовательно – зрелого мыслителя, сумевшего преодолеть и оставить далеко позади такие мелочи, как «проблема добра и зла».
Повторяем, тема пространства у Мигачева никуда не делась. Просто художник уже не желает, как раньше, довольствоваться простым раздвиганием горизонтов, и поэтому рассматривает территорию, которую способен зафиксировать человеческий интеллект, преимущественно как статический объект – этакое остановленное мгновение, что позволяет ему более детально посвятить нас в свою интерпретацию структуры мироздания. И тут на первый план выходят нюансы, связанные с преображением прежнего Мигачева-трагика – а именно в таком обличие зрителю было удобно его воспринимать, в Мигачева-духовидца – носителя просветленного, космического мироощущения. На смену зловещим предчувствиям и предостережениям приходит покой и уверенность в светоносном финале. И даже неизменные зола и пепел перестают нести основную смысловую нагрузку, олицетворявшую «утраты, память и ностальгию». Теперь они смотрятся больше техническими средствами, чем символами. Художник недвусмысленно напоминает нам, что откровение, некогда полученное святым Иоанном, несмотря на все описанные в нем кошмары и ужасы, в конечном итоге пронизано оптимизмом, поскольку возвещает об уничтожении зла и установлении на земле царства Божия – Нового Иерусалима.
Претерпел изменения и способ фиксации происходящей с художником эволюции. Почерк автора изодневника стал более экспрессивным и лаконичным – в смысле исповедальности и емкости. «Слова» как бы отделяются от поверхности «страниц» и устремляются ввысь, обретая сакральный смысл. Чтобы выразить и передать открывшиеся перед художником бездны, понадобились новые речевые обороты, в которых убедительность достигается за счет «неправильности» изобразительных средств, потому что бессвязным, сбивчивым, эмоциональным откровениям веришь в сто раз сильнее, чем стройному и логически безупречному изложению какого-нибудь ученого. Поэтому иррациональность не только придает изложению еще большую доходчивость, но и возносит весь замысел в степень священного ритуала. В некогда сознательно затянутых описаниях (так требовала протяженность произведений) уже практически не осталось психологизма как питательной среды «сострадания» – да и сами описания основательно ужались – скорее всего в ожидании Большого взрыва. Появились каллиграфические знаки, предназначенные для дешифровки, а также явные метафоры, намекающие на однородность природы земли и неба. Обе субстанции в теории Мигачева все меньше различаются между собой, поэтому обречены на постепенное слияние в единое целое. Сказанное подтверждает сама ткань сегодняшнего языка художника – грубовато-приземленного и одновременно возвышенно-пафосного, с помощью которого автор апеллирует сразу ко всем уровням мироздания.
В итоге наблюдения Владимира Мигачева можно считать классическими пролегоменами к некой философской системе, наполненной размышлениями о земном космосе или космосе земли. Прежде всего автор фиксирует процесс размывания, исчезновения граней между земным и космическим пространствами. Историческое время плавно и органично превращается в вечность. Земля начинает позиционировать и проявлять себя как мыслящее существо – полноценный живой организм, к тому же наделенный сверхразумом, впереди у которого – бесконечная череда трансформаций на долгом пути к слиянию с Абсолютом.
И тут обнаруживается, что в симфонии единения всего и вся не находится места для самого, казалось бы, главного – человека (уж слишком грандиозна и величественна предстоящая мистерия). Точнее, человек в трактовке художника Владимира Мигачева предстает как пройденный и оставленный далеко позади этап Творения – нечто совершенно незначительное и беспомощное на фоне начинающегося грандиозного диалога. В лучшем случае мы все – всего лишь наблюдатели, чья участь (или миссия) вести свои скромные дневники. Но каким образом, с помощью чего прикажете излагать мысли, если старый алфавит потерял всякую актуальность, а новый еще не появился?
