Впервые напечатано в каталоге персональной выставки «Энергия цвета» в ЦДХ

Знаменитый русский философ-космист Николай Федоров считал, что любой человек представляет из себя и некий аккумулятор энергий, бушующих в окружающем пространстве, и точку пересечения информационных потоков вселенной. Поэтому потенциально каждый из нас – гений и творец чего угодно. К сожалению, сокрушался ученый, лишь ничтожная часть человечества способна разглядеть в себе собственную сущность и предназначение, чтобы начать проявлять свои таланты, управляя бесплатным подарком небес и природы. С Федоровым, как ни странно, соглашался не кто иной, как Корней Чуковский. По мнению классика детской литературы, все художественные возможности человека с максимальной полнотой раскрываются в возрасте от двух до пяти лет, после чего система воспитания и в первую очередь так называемое «академическое образование» начинают активно подавлять и сводить на нет любое творческое начало. И лишь немногим счастливчикам, истинным бунтарям, у которых хватает одержимости с детства не поддаваться господствующим предрассудкам, удается выйти за привычные рамки и оставить свой след в искусстве. А вот цитата из лекций по искусству Максима Горького, которые он читал в Лонжюмо: «Можно сколько угодно бежать от самого себя, зарыть свое призвание в землю, но если человек родился с пылающим сердцем, то рано или поздно оно либо сожжет его изнутри, либо он станет титаном духа».

Лара Кен оказалась среди немногих баловней судьбы, кому удалось пройти через нешуточные искушения внешними обстоятельствами и вырваться на простор Большого Искусства, сохранив в себе восторг и непосредственность юного, романтического взгляда на мир. Среди довольно схематичного и предсказуемого ассортимента приемов и стилей она сумела заговорить на своем собственном, пусть еще и не до конца понятом и расшифрованном языке и стать успешным художником-новатором, заняв место в первых рядах представителей современного абстрактно-фигуративного постэкспрессионизма.

Сначала была музыка. Гнесинское училище, класс фортепьяно. Факультатив, конечно же, орган. Родившаяся и воспитанная в семье профессиональных музыкантов, юная Лариса Казанцева видела себя наследницей великих композиторов и исполнителей, которые напрямую разговаривали с Богом. На меньшее была не согласна – не позволяли амбиции. С детства мечтала во всем дойти до самой сути – превзойти в исполнительском мастерстве всех, чью игру слышала на концертах и в записях. Играла до изнеможения, сутками напролет. Хотелось преодолеть барьер, отделяющий земное от трансцендентного – обычного музыканта-профессионала от виртуоза-небожителя. Преподаватели предупреждали: «Фанатизм до добра не доведет». Советовали беречь еще не до конца сформировавшиеся кисти рук. Строптивая ученица отмахивалась. Какие могут быть ограничения, если любимый автор – Гайдн. Больше всего Ларисе запомнились слова из исповеди кумира: «Я обращался к небесам не как отвергнутый грешник – в отчаянии, а спокойно, тихо, на равных – как мудрый собеседник». Она тогда еще не могла предположить, что замечание другого гения – Брамса вскоре станет для нее прямым руководством к действию: «Симфония после Гайдна – уже не музыка, а мистерия жизни и смерти».

Настал день, когда сбылось опасение преподавателей. От долгого напряжения нервные окончания пальцев перестали реагировать на прикосновения к клавишам. В результате частичной утраты тактильности порвалась связь между исполнительницей и инструментом. Со временем, конечно, все восстановилось, но было уже поздно. Для Ларисы Казанцевой началась жизнь в другом измерении. Замужество, семья, рождение двух сыновей вынудили вернуться с небес на землю и заняться бизнесом. Однако страсть к искусству не оставляла ни на день. Во время зарубежных командировок посещала художественные музеи и галереи. Постепенно пришло понимание, что живопись можно рассматривать как ту же музыку – только в красках. Вопрос лишь в смене материала. И тогда оставшиеся в прошлом звуки можно воспроизвести и воскресить в цвете. Сам собой возник псевдоним (как-никак второе рождение). – Сразу поняла, что нужно работать на больших плоскостях, – говорит художник Лара Кен. – Ведь симфония длится не пять минут. Чтобы о рассказать о чем-то серьезном, требуется достаточное количество и времени, и места.

Изосимфонии Лары Кен предполагают открытую композицию, когда повествование не замыкается на какой-то доминирующей идее, а простирается далеко за пределы холста и ассоциируется с прообразом вселенной, которую человеческий разум не в силах представить ни конечной, ни бесконечной. Звучание сфер у художника центробежно – мазки и пятна (аккорды) или разбегаются (причем не только во все стороны, но даже внутрь и во вне), или скользят по спирально расширяющейся траектории. Особую сложность и пикантность происходящему придает полное отсутствие «центра» – той самой исходной точки или, точнее, стечения обстоятельств, которые, собственно, и спровоцировали начало начал – Большой взрыв.

– Если в картине появляется начало, середина и конец, то живопись превращается в литературу, – философски констатирует художник.

Сходство со вселенной картинам Лары Кен придают и то и дело встречающиеся на пути путешественника по авторским фантазиям небольшие объекты материального происхождения – вполне узнаваемые, хотя и с несколько замаскированными очертаниями. Видимо, речь идет о каких-то воспоминаниях или намеках на то, что могло бы быть, но так и не случилось. Динамика и поистине космическая скорость, с которой информация, подобно блуждающим кометам, летит прямо на нас, но в последнее мгновение проносится мимо, не позволяет расслабиться и потерять бдительность. Чей-то профиль (добрый, язвительный или откровенно враждебный), исторический персонаж, животное, птица, цветок, дерево, фрагмент пейзажа, интерьера или автомобиля, портретный набросок, какое-то и вовсе уж фантастическое существо, просто сгусток чего-то нематериального, расплывшиеся останки бывших человеческих душ, просто сугубо личные ассоциации – все включено в единый, полный драматизма контекст и подчинено неистовому ритму, заданному невидимым дирижером. Широкие, энергичные мазки кистью или мастихином, пытающиеся опередить и обогнать друг друга, лишний раз подтверждают, что время стрессов и страстей и в самом деле мчится все быстрей.

Несмотря на кажущуюся спонтанность, интуитивность и иррациональность в использовании выразительных средств Лара Кен – автор с ярко выраженной интеллектуальной подоплекой. Достаточно оценить четкую обоснованность и выверенность сюжетно-колористических решений (в абстрактных категориях сюжетом считается сам цвет). К искусству автор относится как к науке, отдавая должное и гармонии, и алгебре. Каждый нюанс четко выполняет предназначенную только ему задачу.

– Любое музыкальное произведение эпохального масштаба (а также все его составные части) подчиняется определенным логическим закономерностям. Чтобы построить храм, нужно владеть знаниями архитектора. Даже если строитель достиг вершин святости, ему необходимо все основательно рассчитать, – размышляет Лара Кен. – Великие мэтры созвучий подсказали мне мысль о том, что подняться на вершины духа невозможно без сильного – и я бы сказала «жесткого» изобразительного арсенала. Чтобы сделать шаг в бездну, нужен изрядный запас мужества.

По словам художника, работа над каждым холстом проходит в два этапа. Сначала – эмоциональный выплеск общего замысла (на чем как правило останавливаются большинство беспредметников). Когда все основные компоненты заняли свои места на нотном стане, начинается непосредственно алхимия, цель которой – пресуществить (преобразить) цвет, сделав изображение светоносным, то есть способным нести в себе и излучать Свет. Причем Ларе Кен (едва ли не единственной) удалось преодолеть неразрешимое противоречие между сумасшедшими ритмами и вибрациями сюжета и общим состоянием покоя и очищения, пронизывающим всю картину в целом. Недаром ее экспрессионизм максимально лиричен, романтичен, но одновременно принизан футуристическим ощущением устремленности в будущее. В отличие от большинства своих коллег автор нисколько не пытается сбить нас с толку жалобами на трагизм и несовершенство мироздания, наоборот – Лара Кен воспевает жизнь во всей ее полноте и прекрасности, слагает своего рода гимн возможностям человека, его способности преодолеть скоротечность земного бытия и подняться над суетой сует.

Какая все же удача, что она не позволила засушить свое творческое начало, замылить свежесть и непосредственность взгляда пресловутыми «штудиями» и тем самым сохранила так легко узнаваемую чисто русскую всемирную отзывчивость, искренность и задушевность. А все потому, что природа щедро наградила Лару Кен обостренным чувством и пониманием нового, желанием не только идти в ногу со временем, но и опережать его. А если еще учесть врожденный оптимизм, энтузиазм и дерзость автора, ее страсть к масштабным композициям, то все перечисленное позволяет назвать Лару Кен ярким продолжателем традиций отечественного эпического станкового монументализма. Художник мощно и убедительно использует формат и приемы абстрактного экспрессионизма, чтобы донести до нас философию просторов родной земли («в пространствах таятся пространства»), ее энергии, национального колорита. Не удивительно, что за рубежом критики считают Лару Кен «наследницей русских авангардистов начала двадцатого века по прямой линии».

По большому счету холсты художника, собранные в пространстве персональной экспозиции, видятся как некая единая грандиозная по размерам живописная мистерия в виде внутренней росписи, повествующая о современном состоянии общества и культуры. Поневоле мечтается о соответствующем проекте. Тем более, что Ларе Кен – пусть даже бессознательно – удалось сохранить мистическую связь с универсальной матрицей архаического монументального искусства – от наскальной живописи эпохи палеолита до культовых росписей Древнего Египта, Индии, Китая, Южной Америки, фресок европейского средневековья и наконец византийской и русской иконописи. Вглядитесь в ее письмена (на музыкальном языке – такты) и вы поймете, что в них аккумулировано, спрессовано и переведено на современный язык достаточное количество всемирного наследия. Потому что искусство Лары Кен – идеографично по своей сути и служит неким мостом между старым (который оно подытожило и обобщило) и новым авангардом – предназначенным уже для оздоровившегося и освободившегося от стрессов, связанных с перманентными кризисами, социума. Поэтому друзья художника не сомневаются, что в недалеком будущем Ларе Кен суждено стать основоположником совершенно нового художественного направления.

– Я – русский художник, который востребован на Западе. Секрет в том, что я разговариваю с европейским зрителем в понятной и привычной им системе эстетических координат и к тому же поднимаю актуальную для всего человечества проблему общего художественного эсперанто. А если искусство наводит мосты между цивилизациями, оно будет востребовано повсюду, – считает Лара Кен.