Кедрин1

Формула мироздания

Впервые напечатано в каталоге персональной выставки «Формула мироздания» в Музее Востока

Истоки пристрастия Александра Кедрина к беспредметной живописи, видимо, следует искать в его биографии – и в частности, в гонениях, которым он подвергся с самых первых шагов в искусстве. Его угораздило появиться на свет в самые «свирепые» советские времена – причем не в Москве с ее относительной «информационной насыщенностью», а в Ташкенте, то есть в далекой провинции – с характерным диктатом единомыслия, идеологических штампов и бесконечными «нельзя».

Будучи потомственным русским интеллигентом, Александр неистово, всеми доступными средствами стремился расширить кругозор, а творческое начало, заложенное на генетическом уровне талантливыми предками, постоянно провоцировало на самоутверждение – в виде попыток поделиться пылкими юношескими открытиями с окружающими, осчастливив мир ну хотя бы «самостоятельными» живописными опытами. Тем более, что окружающая среда активно фонтанировала оплодотворенной тысячелетними пластическими и метафизическими традициями экзотикой. Так что душе начинающего художника было чем наполняться.

Выбор профессии для Кедрина был естественен и продиктован все той же наследственностью. К тому же авторитет отца был непререкаем. Александр поступает в среднее художественное. Одновременно он выбирается с отцом в Москву, где испытывает шок от висящих в одном из главных музеев столицы французских модернистов. С возвращения в Ташкент в его жизни начался театр советского абсурда.

Юноша совершенно справедливо посчитал увиденное классикой – тем более, что именно так картины и позиционируются – их демонстративно и вызывающе разместили в нескольких сотнях метров от Кремля. А что такое «классика»? Прежде всего учебник и кладовая, откуда так радостно заимствовать все, что способствует позитивному результату. Само собой, Кедрин и его единомышленники так и поступили, начав использовать открытия импрессионистов для большей выразительности. Благо расширившийся в разы интеллект больше не вмещался в узкие догмы социалистического реализма.

Однако первая же попытка затеять по поводу выстраданных творений – представляющих собой симбиоз старого и нового, более-менее компетентную дискуссию вызвала явно неадекватную по накалу страстей истерику. На кощунников обрушилась вся мощь идеологической машины. Многих «экспериментаторов» навсегда, без права на возвращение безжалостно вышвырнули из социума. Александр уцелел воистину чудом – помогла мудрость отца, накопившего опыт выживания среди сталинского ада.

К счастью, горький урок не сломал Кедрина. Дворянские корни оказались крепкой закваски. Художник твердо решил не изменять себе, продолжать начатое, но постараться дополнить искусство изобразительное искусством дипломатии. Он стал жить по принципу «не верь, не бойся, не проси», а главное – никому ничего не показывай. Врагом номер один надолго стала существующая система с ее лицемерными, безжалостными и коррумпированными чиновниками. Не удивительно, что подсознательно неприязнь начинающего художника не могла не перекинуться на всю окружающую реальность, основной частью которой был предметный мир.

Тем временем Александр замыкался в себе, озадачивался философскими проблемами. Постепенно приходило понимание, что абстрактные категории – в отличие от конкретных структур – способны вместить в себя поистине неограниченное количество информации и объяснить практически все. Пейзажи, портреты и натюрморты способны рассказать о многом, но не о главном.

К тому же художник вовремя почувствовал, что любая абстрактная, лежащая за пределами разума категория все равно потенциально наполнена символическим, концептуальным или на худой конец эмоциональным содержанием. Остается только отпустить на свободу личные рефлексии – и начать эксперимент, состоящий из бесконечных, как само пространство метаморфоз.

А если к тому же тебе не особо интересна земная суета, и твой пытливый ум ориентирован на запредельные субстанции, то – добро пожаловать во Вселенную Духа – с ее беспредельными возможностями для фантазий и размышлений. Тут есть где развернуться и погулять на просторе.

 Александр Кедрин издавна считает беспредметную живопись апогеем в эволюции изобразительного искусства – своего рода математикой, которая создает универсальные формулы, которые дают ключ к познанию окружающего нас мира, космоса и даже того, что находится за пределами Творения и вообще Божественного Замысла. В абстрактных композициях он видит возможность для высшего проявления свободы творчества – полной независимости от законов материального и духовного миров. Форма, избавленная от литературного содержания – абсолютная возможность в концентрированной форме выразить квинтэссенцию, суть, сущность любой идеи.

Искусство для Кедрина – прежде всего метафизический, а потому самый совершенный способ познания. Если проследить этапы и логику его восхождения, то без труда можно различить тени любых наслоений – и русской иконописи, и дадаизма, и футуризма, и мистического сюрреализма, и символизма – в самом широком понимании (от романтизма до эсхатологии), и космизма. Однако, как истинный постмодернист, художник предпочитает ни на секунду не останавливаться на освоенном. Неуемный темперамент влечет художника дальше, отвергая даже намек на упреки в «цитировании». Только так реально стать родоначальником метода, позволяющего составлять таблицы, лежащие в основе всей сотворенной и потенциальной реальности.

Жизненные обстоятельства сформировали из него интроверта, идеалиста, исследователя. Зато позволили сосредоточиться на божественно-мистических началах бытия. Играя таинственными нездешними сущностями, он постигает универсальный язык вселенной, на котором разговаривают ангелы, и тут же вступает в контакт с высшими сферами, по ходу дела распахивая перед зрителем всю «механику» бездонной и бесконечной небесной иерархии и тем самым приобщая нас к вечности.

Для Кедрина не имеют значения масштабы. Большое и малое – одно и то же. Остается перевести гармонию в алгебру, добраться до главного механизма, вскрыть куклу, чтобы посмотреть, что находится внутри. Еще совсем немного – и мы наконец выясним, как устроена всеобъемлющая и всепожирающая плерома – так называемая «полнота бытия», с помощью которой объективное управляет субъективным, превращая каждого из нас, бессмертных гениев, в жалких заложников времени.

Сегодня Кедрин находится в полушаге от результата. Смотрите, вот она – космическая механика во всей своей красе. По мере приближения к материи общее все активнее распадается на частности, создавая столь удобную для человеческого сознания множественность. Примордиальная традиция перестает быть целокупной, превращаясь в пустую игру бесчисленных воображений.

Впрочем, не важно, что собственно происходит. Главное, что мудрец Кедрин фиксирует каждый этап в виде отдельной конкретно-абстрактной матрицы. Хватит ли художнику времени, чтобы собрать их все воедино? Ведь речь идет о жизни и смерти. В результате перед нами окажется долгожданное, искомое и вожделенное божественное уравнение – единственная, заветная и таинственная Формула Мироздания, которая позволит восстановить и воспроизвести «изнутри» не только ситуацию вокруг Акта Творения – то, что принято называть судьбой бытия, но и воочию увидеть дальнейшую участь материального и духовного космоса.

Кедрин2

Понравилась запись? Поделитесь ей в социальных сетях: