Самое время поразмышлять о любви в контексте конкретной эпохи. Например, во времена моей молодости, которая пришлась на шестидесятые годы, любовь была совсем другой – жертвенной и бескорыстной. В наиболее христианском, православном ее понимании. Тогдашние девчонки были пропитаны любовью ко всему мирозданию и каждого отдельного своего любовника воспринимали как часть человечества. Разве возможна сегодня такая, например, ситуация? Мы шатаемся по ночной Москве с Ингой Завражиной – моей верной подругой тех лет. По пути занимаемся где придется любовью. Вдруг она видит какого-то бездомного грязного и вонючего бродягу (тогда мы не знали слова бомж), который стоит, прислонившись к стене дома.

– Посмотри, – говорит Инга, – какой он несчастный. Ему, наверное, некому сделать минет. Можно я его осчастливлю?

Инга подходит к бомжу, опускается перед ним на корточки, расстегивает ему ширинку и начинает делать ему минет. Бомж в полном экстазе. Потом мы идем дальше.

– Я сделала еще одно доброе дело, – говорит Инга. – Как ты думаешь, мне на том свете оно зачтется?

Вместо ответа я нежно целую ее в губы.

Господи, я готов привести еще много доказательств того, что девчонки моей молодости были совсем другими. Я могу рассказывать каждый вечер по аналогичной истории. Только что изменится? Сегодняшним расчетливым и корыстным девчонкам такой экстатической самоотверженности не понять по определению.

Умерли один за другим сразу два известных «перестроечника» Яковлева. Оба проявили активность на самой поздней стадии распада советской империи, выступив в роли стервятников, доклевавших последние куски трупа. Обоих объединяли откровенно торчавшие уши агентов влияния – уж слишком ретиво они бились в верноподданической истерике, доказывая свою преданность заокеанским спонсорам. Недаром против одного даже завели дело о работе на американские спецслужбы, которое, естественно, развалилось из-за отсутствия доказательств (видимо, у подозреваемого все же хватило ума для того, чтобы не носить удостоверение шпиона во внутреннем кармане пиджака). Оба служат наглядным примером вырождения советского либерализма. По сравнению с ними властители дум интеллигенции 60-х – 70-х годов (Солженицын, Трифонов, Мамардашвили, каждый назовет еще немало славных имен) выглядели гигантами мысли и аристократами духа. К середине 80-х пигмеи окончательно вытеснили из интеллектуальной оппозиции достойных людей. Благодаря «масонским» играм к власти пришли карлики, выходцы из низов, ярко выраженные плебеи с менталитетом Лигачева, Полозкова, Горбачева, Ельцина. Одним словом, колхоз, не родивший ни одной свежей и запомнившейся идеи. Некоторые из его членов своим крепким крестьянским умом быстро сообразили, откуда дует ветер, и стали работать локтями. Самые хитрожопые бросились на поклон в ЦРУ. Менее активных пригрело родное КГБ. Совсем нерасторопным не досталось ничего. К счастью для обоих Яковлевых, они сумели оказаться в числе первых, чем с лихвой и воспользовались – несмотря на то, что никаких масштабных свершений за ними не числится. Разве что один из них издавал газету, которую не читал никто, включая тех, кто в ней работал. Слава Богу, что с ними окончательно закончилась эпоха бесноватой демшизы – низшей и финальной стадии деградации национальной общественной мысли.

Вчера разбудил Толя Шавкута. Орал в трубку:

– Меня Володька Путин назначил главным по тюрьмам. Сижу обзваниваю начальников всех зон, спрашиваю, как у них дела. Говорят, что хорошо, Толян, только твоими заботами и живем.

Я подумал, что Толя Шавкута – самый счастливый человек.

Чуть позже звоню Алене Антоновой, чтобы пригласить ее посмотреть шлюзы, как обещал. Она:

– Извини, я сейчас сижу в машине, еду с оптового рынка, закупила продукты для детского дома, везу им. Перезвони, пожалуйста, позже.

И вот сижу и думаю, у кого на самом деле белая горячка.

Если бы меня спросили, как я представляю себе идеальную жизнь, я бы ответил, что за меня все давно придумал Нико Пиросмани. Он сказал, что представляет себе город типа Тифлиса, в центре которого стоит стол длиной примерно в километр. Причем еда и напитки на нем никогда не иссякают – ни днем, ни ночью. За столом сидят лучшие люди своего времени. И все пьют, закусывают и философствуют. Время от времени кто-то отправляется либо спать – благо кровати стоят рядом, либо творить – благо мольберты с чистыми холстами тоже стоят наготове. Порисовал, поспал – будь добр снова за стол, включайся в общую мистерию созидания. И так бесконечно.

Кстати, когда я работал в ИМРД с Мерабом Мамардашвили, я напомнил ему об идее Пиросмани. Мераб Константинович улыбнулся и сказал, что как раз сейчас обдумывает проблему взаимопроникновения грузинского и раблезианского мироощущений. Сейчас уже, к сожалению, не помню точно его слова, но суть отчетливо запомнил.

Зачем Турция рвется в Европу? Только «назло» христианской цивилизации, чтобы ее окончательно и бесповоротно похоронить. Какие бы условия ни диктовали из Брюсселя, ислам не изменишь. Он по определению не поддается никаким мутациям, трансформациям и адаптациям – особенно тем, которые будут предлагать носители враждебного мировоззрения. Высокопоставленные еврочиновники уверяют, что в течение ближайших лет смогут навязать Турции «общечеловеческие» ценности (как они говорят, «жесткие евросоюзовские стандарты»). Верят ли они сами в то, что обещают? Конечно же, нет. Так что в ближайшие годы мы станем свидетелями еще более активного опускания Европы. Турция теперь будет интегрироваться в нее еще более активно, поскольку получила юридическую базу, но своими принципами «гордый народ» не поступится ни за что.

В связи с восстанием во Франции вспомнил один ночной разговор с Таней Бек сразу после подавления ГКЧП. Я перед ней всегда испытывал благоговение, и она была для меня в некоторых вопросах непререкаемым авторитетом, как бы старшим товарищем, хотя по возрасту она младше. Мы сидели вдвоем у нее в квартире, и я по нашей еще университетской привычке решил ее подразнить по поводу охватившей тогда всех нас эйфории по поводу конца советской власти. Говорю:

– Вот и настал на твоей улице праздник, которого вы, демократы, так ждали. А то жаловались, что проклятые коммуняки не дают вам развернуться во всю ширь ваших талантов и дарований. Сейчас уж точно из вас все польется, как из рога изобилия.

И тут совершенно неожиданно она стала такой грустной:

– Да ничего не польется. Потому что лучше никогда не бывает. Так уж устроен мир. С каждым годом все будет только хуже и хуже.

Если бы меня попросили прочитать лекцию о современной культурологии, я бы начал так:

– Стильные одушевленные объекты оставляют после всего лишь одной мимолетной встречи с ними гигантские объемы позитивной информации – причем в миллионы раз более весомой, чем та, которая содержится в «произведениях искусства» или в разного рода «носителях». Стоит провести час в продвинутой компании (например, в модном клубе) – и в ближайшие полгода вообще можно ничего не читать, не смотреть и не слушать. Вся мировая культура с ее уходящими в глубины веков традициями сегодня сплошь и рядом закодирована в прикиде какой-нибудь отвязной десятиклассницы.

Звоню. Предлагаю встретиться. Отвечает, что сейчас не могу, давай завтра, послезавтра, на той неделе. Блин, но я предлагаю встретиться сейчас именно потому, что у меня есть желание видеть ее именно сейчас. Ведь завтра я буду уже другим человеком, и где гарантия, что я захочу с ней, блин, общаться? На наших глазах целые государства за один день становятся совсем другими, а она думает, что я останусь тем же и завтра, и через неделю, и у меня только и будет забот, что с ней «встретиться».

Спросили, почему я предпочитаю нацболок. Да потому что только с ними и можно делать революцию. Или делать вид, что делаешь революцию, создавая иллюзию причастности к крутым экспериментам. Причем даже не вылезая из постели. И даже сдавать кровь на улице Поликарпова. Раньше я любил всяких там художниц, поэтесс, обучая их науке живописи и стихосложения. Но сейчас художниц и поэтесс так много, что произошла их инфляция и они обесценились. Сегодня на повестке дня – революция как что-то особенно острое и изысканное (каждый понимает по-своему). Поэтому самые актуальные девчонки – отвязные и непредсказуемые как сама революция нацболки (она спит – такое чудо!) Любовь всегда права.

 

 

Понравилась запись? Поделитесь ей в социальных сетях: