Архив рубрики: Письма в ссылку

Scan-033

Москва.  29 марта 1974

Да, Старик!

Как это для нас всех ни прискорбно, теперь мы про тебя все знаем! Выходит, что тебя вовсе даже и нет! Что ты – чистая мистификация и плод нашей фантазии!

Но это ничего! Ты не расстраивайся! От этого мы тебя еще больше любим, ждем в Москве и поздравляем с несуществующим днем рождения. Для нас ты никогда не родился, а потому ВЕЧЕН!

1-го в 0,05 секунды мы дружно выпьем за твое долговечие того самого новейшего напитка, изготовленного украинско-шотландской фирмой под эгидой ООН под названием «Свеклообразный хрен Джонни Уокера» или сокращенно «Хреновая виска», этикетка от которого рекламируется на конверте.

По поручению и согласия Миши Каплана и Андрюши Кудрявцева

Лёня Талочкин

Документ (копия)

Сим подтверждается, что в результате прецизионного макро- и микроисследования годовых колец на спиле большой берцовой кости, а также радиологического анализа срезов коры головного мозга, проведенных МИКЭ с привлечением уточненных гороскопических данных, полученных крупнейшими специалистами по внематериальной жизни в Тибетском Ашраме путем чтения Акаши-хроник доподлинно установлено, что иследуемый объект произвел первый вдох в 24 часа 00 минут 0,05 секунды 31 марта, т.е. в 0,05 секунды 1 апреля.

Исходя из вышеуказанного, его появление на свет следует считать не более как первоапрельской шуткой, и сам факт его существования необходимо поставить под сомнение.

Главный эксперт МИКЭ                               Нид ЛЕО       (печать)

Верховный гуру Ашрама                            Аил МИХ       (печать)

Ответствен. секретарь ЦМСУ                    Рей АНД        (печать)

Scan-034

Scan-032

Москва.  24.12.72

Игорь, здравствуй!

Ты знаешь, мне твое это второе (будем называть его второе, потому что картиночка, исписанная с другой стороны, за письмо не сойдет) письмо больше понравилось. Оптимизма в нем поболее. Только о чем ты сожалеешь? За что тебе обидно? За то, что у нас нет шикарных лимузинов, как у Маркеса, или за то, что Мамлееву и Каплану не дают Нобелевской премии и таким образом не причисляют к лику святых – пардон, к мировой элите. А ты знаешь, мне почему-то показалось, что Нобелевская премия не сделала ни лучше, ни хуже ни Шолохова, ни Солженицына или Пастернака. Да, ты знаешь, Россия почему-то все время находится в особом положении. Малевич на Западе стал известен (!!!) только в конце 40-х годов, а до этого он был тем самым «Неуловимым Джо». А Филонова до сих пор не достали с полок. Ну и что? Я не считаю, что Юрочка так «похож» на Маркеса. Но между прочим еще никто не отказывался читать «Приглашение на казнь» из-за схожести с Кафкой. А иконы между прочим делались по одинаковым прописям. В одном из последних номеров Studio International пишут об оформлении Ленинграда Нусбергом, ставя это в один ряд с массовым искусством 20-х годов. И между прочим Розенквист посвящает Рухину какие-то свои картины. Одна из них висит в Кельнском музее.

И вот я еще раз перечитываю твое письмо. Чего ты хочешь? Славы при жизни? Занять первое место? Получить приз на Нобелевской гонке за скорость или за выездку? Или ты хочешь (опять же при жизни) получить свои «скромные» (ну конечно чтобы хватило на яхту и лимузин не хуже, чем у Маркеса) гонорары за все тобой написанное? Так это же хочет и Лева Нусберг. Он как-то заявил в припадке откровенности Боре, что главное в жизни – это слава и деньги, а достичь этого можно в области искусства только рекламой (реклама – двигатель торговли!), а что он сделает, что останется после него, на это ему насрать. И ведь ты знаешь, я совсем не против пьес, идущих 200 часов, если это делается не для рекламы, а потому что за меньшее время высказаться нельзя. Понимаешь, мне все-таки кажется, что для художника важнее сделать такую вещь, чтобы она ему самому нравилась, а не соседям по квартире, по дому, по городу, по стране, наконец по земному шару. Признание и известность еще ни на кого из художников не действовали положительно. Они связывали человека тысячами нитей и веревочек, они отнимали время и мешали работать. Хемингуэй (не будем говорить хороший он или плохой, но он известный) запирался от своей славы в клозете. А скольких перспективных мастеров ранняя слава сломала и погребла под своими обломками навечно. Творчество – это же внутренняя потребность человека делать вещи (прекрасные вещи!), вкладывать в них душу свою, все силы, всю жизнь. Думать о том, чтобы сделанное было как можно лучше, а не о том, сколько за это заплатят. Когда ты начинаешь думать о материальных или моральных выгодах, которые тебе принесет твое творчество, то это же конъюнктура. Понемногу, не замечая этого, начнешь работать так, чтобы это нравилось потребителю. Ну что я тебе морали читаю и говорю какие-то прописные истины, которые тебе не хуже, чем мне известны! И чего это я вообще разговорился. Я же человек нетворческий. Так вот болтаюсь между художников и литераторов. Кому картиночку поднести, кого поддержать, чтобы не упал спьяну по дороге к врачу, кому еще чего подсобить. Потому я и говорю, что Нобелевские премии это хуйня: все равно их мне не дадут.

А ты как литератор русский пиши прямо жалобу в Нобелевский комитет и требуй у них премию авансом с обещанием потом отработать. Да не одну, а сразу 2-3. Одну себе конечно. Другую за Мамлеева, потому как он все равно «слабоумный», а собачку с женой он уж как-нибудь на свои уроки по математике прокормит. Ну а третью – это ту, которую Ремизову не додали.

И вообще Игорек приезжай скорее! Я же тебя очень люблю. Вот не знаю только, успеешь ты мое письмо получить или нет. Ну тогда придется два месяца продолжать, пока его обратно не пришлют.

На всякий случай с Новым годом! Желаю скорее окончить магаданскую эпопею.

Целую. Лёня.

Scan-031

Москва. 19.5.74

Игорек, здравствуй!

Сегодня утром, когда я проспамши на работу опаздывал, в моем почтовом ящике вдруг твое письмецо обнаружилось, что меня несказанно порадовало, и посему по пришествии на работу разыскал я какую-то относительно чистую бумажку и сел тебе ответ сочинять, т.е. преумножать свое эпистолярно-литературное наследие, хотя я вовсе не какой-нибудь там писатель или тем более письменник, поскольку общепризнанно, что я есть архивариусь. А кроме того я тебе два письма послал по старому ныне негодному адресу 7-го мая в белом конверте и 16 мая в нормальном авиа с картинкой, так что ты их как-нибудь с низ стребуй, а не то они их украдут непременно и начнут систематически использовать в телепередачах без упоминания моего авторского права и не выплачивать мне  за это крупные гонорары.

А стребовав эти письма, незамедлительно в Москву отправляйся, а то здесь что-то ужасно много неоформленных кабаков, пивных ларьков и всяких там вино-водочных магазинов развелось.

А великие русские сатирики Батшев и Скуратовский вместе с поэтом Капланушей как-то к меня были. Я им уделил минут 40 времени, ознакомился с их гениальными произведениями и убедился, что не переводятся на Руси Гогели и Салтыковые Щедрины. Каплануша настойчиво рекомендовал мне пополнить их достойные ряды, но я из природной скромности отклонил это деловое предложение.

На новоселье у Каплануши я не был, а может новоселья не было. Давай лучше к Козлову на новоселье съездим, когда он где-нибудь под мостом обоснуется. Вообще-то, старик, мне жалко Борьку  как-то стало по-человечески. Я прекрасно понимаю, что он сам довел себя до всего этого маразма, но все же столько с ним было связано и хорошего и плохого, что невозможно это взять и отбросить, забыть, отвернуться. Я вдруг понял, что люблю Борьку – что бы с ним ни происходило, хотя никогда для себя не оправдываю его поступки и вообще всю линию его поведения.

А где протекает речка Ёбза, я не знаю, и кто такой Урусов уже забыл (князь Урусов Заёбзинский – по примеру Задунайского).

Насчет того, что все прожитое – сон, я с тобой не согласен. По-моему, сон – настоящее. Особенно когда никак не можешь выспаться и спишь на ходу.

В «споре века» у меня нет никакой позиции, потому что батарейки кончились. Кто такие все трое перечисленных товарищей, я что-то запамятовал, и тем более не знаю, чего это они не поделили и об чем спорят.

А вот ремонт мне непременно нужно сделать и притом капитальный.

Ну а сейчас я спать лягу, чтобы хоть будущее не было сном.

Целую, обнимаю и т.д. Пиши.

Лёня.

О работе тебе ничего не узнал, потому как сам здесь работаю не то последний, не то предпоследний раз, и будущее мое скрыто от меня глубоким туманом. Где? Что? Как?

Лёня.