Лично для меня авангардное искусство началась в 1957 году, на Фестивале. Когда я увидел международную изостудию в известном, как мы его называли, Парке культуры и горького отдыха.

С того момента у меня съехала крыша. Я понял, что отныне не смогу жить так, как жил раньше. Открылись все чакры, изменилось сознание, мир стал другим.

Но одно дело – понять, что совок – классическая туфта. И совсем другое – выстроить концепцию «правильной» жизни в нем.

Поскольку в тогдашние 10 лет до политики я не дорос, оставалось искусство – как наиболее доступный способ познания реальности.

Причем искусство современное – поскольку с «классикой» все было понятно и устаканено.

Я ощущал себя современным человеком и понимал, что «классика» – вовсе неплоха, но она не дает ответа именно на современные, актуальные, злободневные, сегодняшние вопросы.

Естественно, бросился поглощать все, что связано с современным искусством.

По мере углубления в тему все становилось на свои места.

Становилось все яснее, что современное искусство – при всей его гениальности и цветущей сложности – объект безжалостной мафиозной эксплуатации.

Я грустил, временами злился, срывался, но тем не менее ничего не мог поделать с очевидной, нарочитой переоцененностью одних авторов и явной недооцененностью других.

С годами заматерев, я смирился и понял, что ничего не поделаешь. Надо принимать наш мир таким, во что его превратили мафиозные структуры.

Меня спасало понимание того, что мироздание – штука достаточно основательная, и мафиозным структурам не под силу изменить мир кардинально, полностью подчинив его собственным интересам.

Мир всегда экзистенциально остается адекватным самому себе и конкретной эпохе – правда, каждый раз принимает скорректированный облик. Опять же в сторону переоценки или недооценки кого-то или чего-то.

Мой отец с раннего детства внушал мне, что таково имманентное свойство мироздания – человек слаб, поэтому люди, управляющие процессами, формируют реальность, исходя из собственных интересов, соблазнов и искушений. Поэтому удел интеллектуала – разобраться, отбросить все наносное, привнесенное заинтересованными структурами, и мысленно восстановить основу – «идеал» и справедливость.

Ежу понятно, что ситуация с современным искусством в России – швах. Нулевая. И пока не изменится политическая ситуация, никакого современного искусства для внутреннего потребления в России не будет.

Потому что современное искусство возможно только в свободной стране. При диктатуре бездарных и необразованных чиновников никакого современного искусства быть не может.

Среди всеобщей серости и посредственности возможен только дипарт – типа целующихся ментов в экспортном исполнении. То есть все тот же вариант 1957 года для «западных корреспондентов» – селедка на газете «Правда» на фоне лианозовских бараков.

Катастрофа в том, что из-за все той же вечной российской зажатости, кастрированности и «политизированности» мы никогда не сможем по-настоящему, во всей полноте оценить несчастных целующихся ментов или рабинскую селедку (не говоря уже о Черном квадрате) и будем вынуждены верить на слово разного рода «экспертам» – пусть даже грамотным и квалифицированным.

Несчастная страна, которая не может вырваться из замкнутого круга.

Существует мировое искусство. Каждая страна, типа нация, континент или этнос на определенном историческом этапе вносят в него свой вклад.

Россия внесла в мировое искусство запредельный по ценности и значимости вклад – икону.

С вкладом такого масштаба не сравнятся ни пирамиды, ни остальные чудеса света.

Казалось бы, с лихвой достаточно для одного народа.

Но Россия пошла дальше. Она идеологически оформила такое непревзойденное явление как серебряный век.

Тут просто туши свет – потому что русский серебряный век вообще не укладывается ни в какие параметры.

Собственно серебряный век полностью, продуктивно, во всей полноте состоялся-воплотился-проявился только в России.

Идеальное подтверждение и доказательство – Русская Революция как его итог.

Казалось бы, вполне достаточно, чтобы почувствовать свою национальную состоятельность.

Блин, как же я счастлив, что Господь подарил мне счастье общаться с последними представителями серебряного века. Самая главная удача моей жизни и биографии.

Однако между иконой и серебряным веком Россия если и обогащала человечество открытиями мирового и национального масштаба и значения, то только не в изобразительном искусстве.

Гордиться Шишкиным и Айвазовским – стыдно. Все равно, что гордиться Шиловым.

У России есть миллион других, настоящих поводов и имен для гордости.

Третьяковка, к сожалению, задумывалась и всегда оставалась политическим феноменом – как все всегда в России – формой купеческого мелкобуржуазного «протеста».

Тому, на что ставил Третьяков, увы, было не суждено становиться событиями мирового масштаба.

Все случилось позже, вопреки замыслу собирателя – и то в отраженном свете.

Не Третьяковым, а Морозовым и Щукиным надо гордиться России.

Хотя я не взял бы на себя смелость умалить вклад Третьякова – ведь в его галерее сегодня можно увидеть столько волшебного серебряного века. Так уж распорядилась судьба вопреки замыслу основателя.

Несмотря на правоту Уайльда в том, что всякое искусство абсолютно бесполезно, поэтому использовать его в утилитарных целях – верх дурного тона, каждая эпоха, территория и соответствующий им «контекст» с завидным упорством ставят перед художником свои задачи.

С точки зрения дня сегодняшнего, задача искусства – способствовать переменам. Любым. Во всех проявлениях. От изменения массового сознания до смены политического режима. Тем более, что минувшее столетие подало нам пример.

Искусство серебряного века подготовило русскую революцию.

Нонконформизм и андеграунд конца 50-х – начала 80-х – покончили с советской властью.

Сегодня актуальность, а следовательно и ценность искусства проявляется не в его «качестве» и «мастерстве» автора, а исключительно в разрушительном потенциале произведения.