Архив рубрики: Игра в загадочность

DSC02917

Чужих Хиросим не бывает

Написано по заказу посольства Японии для буклета выставки, посвященной 70-летию атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки. К сожалению, организаторы выставки ее отменили, объяснив свое решение нежеланием огорчать американских коллег

Александр Лабас – ярчайший представитель русского авангарда первой половины ХХ века. Его путь в большое искусство начался в легендарном Вхутемасе, где он учился у выдающихся мэтров современной живописи – Малевича, Кандинского, Лентулова и других. За годы становления художник отдал дань абстракционизму, конструктивизму, экспрессионизму. В результате в 20-е – 30-е годы Лабасу удалось сформировать свой собственный живописный стиль – острый, динамичный, со свободной, несколько эскизной и синкопированной манерой письма. Его излюбленной темой стал современный транспорт и те перемены, которую его новые разновидности внесли в жизнь СССР эпохи индустриализации. Он писал поезда, трамваи, автомобили, эскалаторы метро. Но особое место в творчестве Лабаса занимает авиация с ее стихией неба и воздуха. Вибрирующий свет и цвет, наряду с новаторскими ракурсами, подсказанными кино и фотографией того времени, стали для мастера главным изобразительным средством. Работая масляными красками, он сумел придать им прозрачность, стремительность и романтику акварели и тем самым удивительно точно передать ощущение динамики, скорости, высоты, полета, движения, что до сих пор так и не удалось никому из его коллег.

К сожалению, в середине 30-х годов в СССР сменилась официальная идеология. Всех авторов, кто не укладывались в прокрустово ложе «социалистического реализма», где главным считалось «понятное народу» содержание, а не качество живописи, объявили формалистами. Среди них оказался и Александр Лабас. До 60-х годов – начала хрущевской оттепели – для художника закрылись все выставочные залы. Однако он продолжал работать в стол – в основном в технике акварели, откликаясь на все исторические события, которые происходили у него на глазах. Читать далее

Горшков11

Властелин страны Горшковии

Впервые напечатано в каталоге персональной выставки «Кораблик счастья» в галерее ArtStory

Творчество Сергея Горшкова основано на дерзком синтезе русской, уходящей в глубины веков архаики, классического модернизма с явным привкусом символизма и дадаизма и весомой-грубой-зримой плакатности Окон РОСТА эпохи футуризма. Его эстетика разрывается между простонародной, вульгарно-балаганной лаконичностью лубка и преддекадентскими изысками прерафаэлитов. В результате авторской рефлексии рождается вполне визионерский космос, наполненный праздничной, карнавальной духовностью, объединившей в единой круговерти вселенского танцпола земную и небесную флору и фауну, астральные гербарии и не менее эзотерических котов, ангелов и блудниц, грифонов и политиков, русалок и красноармейцев. Этакая страна Горшковия.

Все сказанное необходимо еще умножить на мистику Дивногорья – сакрального и культового для Сергея Горшкова места, где разворачивается действие большинства произведений Андрея Платонова. Вообще город Лиски и его окрестности буквально нафаршированы аномальными явлениями. Прогуливаясь там ночью, вы гарантированно встретите привидение, а то и бредущего с кладбища (или обратно) мертвеца. Или вдруг неожиданно для самих себя обретете дар ясновидения. Там, среди бескрайних ковыльных степей верховьев Дона у художника есть пристанище, где он заряжается парадоксальной энергией, возникающей и фонтанирующей из симбиоза интеллектуальной, природной и машинно-индустриальной ипостасей реальности и провоцирующей, говоря словами самого Платонова, на «постоянное углубление в коренные вопросы человеческого общества и всего текущего мироздания». Читать далее

Иш1

Искусство актуализировать банальное

Впервые напечатано в альбоме-монографии «Иерархия простоты»

Если искать истоки и аналоги ишинского космоса, то первым делом в голову приходят Хармс, Введенский, Заболоцкий, другие участники Объединения реального искусства. И еще, конечно же, вспоминается Виктор Шкловский с его теорией остранения: когда автор, чтобы выяснить истинную природу и суть даже самого банального высказывания и вернуть образу первоначальный смысл, вырывает его из привычного, окаменелого, заштампованного контекста. И тогда самые обыденные вещи предстают перед зрителем в ином, «странном» и неожиданном обличие. Собственно, Александр Ишин и есть тот волшебник, который преобразует обыденный, повседневный космос в пространство, наполненное романтикой обэриутов, показывает окружающий нас мир в его первозданном, естественном, несформировавшемся, нелепом виде, а не сквозь призму напластовавшихся в каждом из нас за минувшие тысячелетия предрассудков.

Оказывается, дома, заборы, чердачные окна, сельские дворы с котами и петухами и самое главное – люди, наши современники – все то, что заполняет собой наше сознание – вовсе не то, за что себя выдает. Нам только кажется, что контекст, в котором мы обитаем, исчерпан и поэтому не так уж интересен. На самом деле все вокруг наполнено тайнами и загадками, и свою задачу художник Ишин видит в том, чтобы предложить всем нам поучаствовать в эксперименте Творения. В результате мы обретаем шанс посмотреть на происходящее вокруг незамутненными, незашоренными, широко открытыми глазами и увидеть, каким трепетным и трогательным все было в первые часы и минуты рождения и возникновения – в самом начале отделения материи от духа. Читать далее