Ко времени нашего с ней знакомства меня сразил наповал Суздаль, где я, прочитав солоухинские «Владимирские проселки», успел побывать раз пять. И всякий раз, когда я оказывался с Олей Зерновой в постели, мои гормоны разрывались между романтикой русской архитектуры и маниакальным, нечеловеческим желанием лишить ее невинности.

Мои пальцы неистово блуждали между ее ног. Но на ней были брюки, которые она категорически отказывалась снять.

– Что там у тебя такого драгоценного, что ты не можешь мне показать? – спрашивал я то и дело.

Мое сознание помутнилось и поэтому пробуксовывало. К тому же меня раздирала адская боль в паху. Я тогда даже не знал, что она легко снимается с помощью элементарной мастурбации.

– Там много всяких обещаний, – шептала мне Ольга.

– Я готов выполнить их все до одного, – бормотал я.

– Ты хочешь, чтобы я тебе отдалась? – лукаво улыбалась Ольга.

– Да, да, да, да, да, да, да, – истерил я.

– Куда мы друг от друга денемся. Но с одним условием, – ворковала Ольга.

– Я готов выполнить любые твои прихоти, – клялся я.

– Ты возьмешь меня среди моря трав и цветов.

В конце бесконечного черного тоннеля наконец забрезжил робкий свет.

– Мы поедем в Суздаль, – решил я. – К Вере Аверьяновне.

•

Во дворе дома №11/13 по улице «Правды» представитель золотой молодежи и местный тунеядец Слава Новиков как всегда ждал предложений и был готов отозваться на самое заманчивое.

Я волновался перед поездкой с Ольгой. Поэтому хотел, чтобы на первых порах нас сопровождал кто-то из друзей.

Я начал издалека.

– Слав, ты в курсе, что в городе ткачих Иваново совсем нет мужиков. Там в гостиницах всем приезжающим командировочным мужчинам вместе с ключом от номера дают памятку: «Если вы не хотите быть изнасилованными, советуем на ночь запереть свой номер на ключ».

– Так надо сейчас же туда ехать, – закричал Слава.

К нам присоединился вышедший из третьего подъезда Сергей Скобкин, который через много лет станет гендиректором отеля «Савой».

– Скобкин, поедем в Иваново, денег заработаем? – предложил Славик. – Дудинский говорит, что там палка стоит три рубля.

До Петушков мы доехали на электричке – бесплатно, билеты не покупали. Один раз нас ссадили контролеры, но мы подождали следующего поезда. До Владимира добрались на площадке охранника товарного вагона, куда успели заскочить, когда проходящий мимо состав замедлил ход. Увидели пустую площадку, побросали туда рюкзаки и забрались сами. Ехали и балагурили.

Во Владимире поступили наоборот. Когда поезд замедлил ход, все четверо быстро соскочили.

Первым делом пошли на рынок, купили молдавский коньячный напиток «Фокушор» и несколько яиц. Нашли какой-то закуток. В автомате с газированной водой позаимствовали граненый стакан. Выпив, проделывали в яйце дырку и выпивали, закусывая.

– Завтрак аристократов, – смеялась Ольга.

Нам предстояло расстаться. Мы с Ольгой нацелились на Суздаль, а Славик со Скобкиным прикидывали, как быстрее добраться до Иваново – города невест, как его тогда называли, где они рассчитывали разбогатеть, обслуживая местных ткачих.

День прошел в хождении по памятникам архитектуры, а ближе к вечеру мы с Ольгой сошли на платформе Боголюбово и увидели розовеющий в лучах заката Храм.

•

Вера Аверьяновна встретила нас как старых знакомых, хотя видела Ольгу впервые.

Ольга была первой девчонкой, с которой я приехал к Вере Аверьяновне. Сколько было потом, Вера Аверьяновна не успевала считать. Я ведь ни разу не приезжал к ней с одной и той же спутницей.

Старушка Вера Аверьяновна была для продвинутой московской публики тех лет паролем, знаком, символом, душой церкви Покрова-на-Нерли. Она официально работала ее смотрительницей, жила в домике, стоящем чуть ли не вплотную к церкви, и поскольку к храму приезжали все кому не лень – от кремлевской номенклатуры до крутой подпольной богемы, она ко всем относилась одинаково и всех встречала радушно и гостеприимно, тем более, что все всегда ей что-то оставляли – от денег до продуктов.

В те годы считалось высшим пижонством сказать не «поедем в Суздаль», а «поедем к Вере Аверьяновне».

Я сейчас ни за что не вспомню, сколько раз я ночевал с подружками и в ее домике, и в палатке, которую ставил рядом на берегу Нерли. Наверное не меньше тридцати раз. И всякий раз давал ей рубля два-три, что тогда считалось более чем щедрым подарком. Поэтому старушка меня помнила и как-то выделяла среди своих многочисленных «паломников».

Короче, мы с ней были, что называется, друзьями.

Подойдя к Храму, я спросил Ольгу:

– Тебя устраивает это море трав и цветов?

– Я балдею, – искренне восхитилась она.

Я бросил рюкзак на землю, обнял и поцеловал вышедшую к нам Веру Аверьяновну и сказал, что буду ставить палатку.

У меня с собой были пакеты с сухим супом, который я рассчитывал сварить на костре. Но Вера Аверьяновна предложила воспользоваться ее печкой, которую она как раз затопила.

В результате рюкзак так и остался лежать за дверью, а мы втроем разместились за столом. Я вынул бутылку водки. Вера Аверьяновна махнула рюмашку. Водка тогда была другой, и ее, чтобы стало хорошо, не надо было пить в таких безмерных количествах как сегодня.

Конечно, тут же напомнила о себе адская боль в паху, которая меня тогда опустошала и изматывала. Я был рабом своей боли в паху.

Я сказал, что пожалуй пойду ставить палатку, пора спать.

Но Вера Аверьяновна предложила другой вариант, который освятил всю мою дальнейшую жизнь.

– У нас был сенокос. – Мы в церкви сложили сено. Там так хорошо пахнет. Я открою – ночуйте на здоровье. Только не курите.

Я объяснил, что мы не курим, хотя Ольга иногда баловалась сигаретами. При ней всегда была пачка – несмотря на ее юный возраст.

Вера Аверьяновна протянула мне ключи:

– Иди открой, посмотри. Как же там хорошо пахнет.

Я вышел, открыл амбарный замок, который висел на церковных дверях. Мне в лицо ударил одурманивающий запах. Слой сена возвышался до моих плеч. Им был заполнен весь Храм.

Я вернулся и предложил Ольге посмотреть.

Она вышла, обняла меня и сказала, что я выполнил все ее условия, и теперь ей не стыдно подарить мне свою невинность.

– А ты подаришь мне свою, – прошептала она, прижимая меня к себе. – Обменяться невинностями – все равно, что обменяться обручальными кольцами. Я ведь и о тебе думала, дурачок. Чтобы тебе было что вспомнить.

– Тогда уж нам обоим, – уточнил я.