Миг1

Средняя полоса

Впервые напечатано в каталоге выставки Владимира Мигачева «Средняя полоса» в галерее ArtStory

Название «Средняя полоса» призвано подчеркнуть единство нескольких смысловых пластов представленной экспозиции – географического (часть территории России), философски-бытового (если рассматривать жизнь, как чередование черных и светлых полос, то в целом возобладает серый тон) и метафизического (как пространства, в котором существует человек – язычники называют его средним миром).

Уже много лет Владимир Мигачев хранит верность жанру, как он его называет, монотонного пейзажа, открывая в нем все новые глубины и возможности. Появившись на свет в деревне на Орловщине (1959 год), художник с молоком матери впитал в себя волнующую непостижимость русской природы – как среды обитания окружавших его людей. Правда, должно было пройти немало времени, чтобы дремавшее в подсознании воплотилось в бесчисленных холстах. После окончания художественно-графического факультета Кубанского государственного университета (Краснодар) начинающий живописец два года преподавал в школе рисование, а для души в течение десяти лет писал беспредметные композиции. Абстракционизм подкупил его абсолютной свободой от сюжета, вообще любой литературщины, возможностью ошеломлять чисто живописными средствами.

Однажды в середине 90-х судьба привела Владимира Мигачева в храм, который надо было расписать. Библейско-евангельские сюжеты в русской интерпретации привели его к мысли, что, во-первых, абстрактная живопись напрямую связана с русской иконописью – и там, и там духовное насыщение достигается с помощью всего двух изобразительных средств – линии и цвета. Во-вторых, держать зрителя в эмоциональном напряжениипроще всего с помощью предельной простоты и сдержанности формы (светоносность не обязательно предполагает яркость). В-третьих, хаос беспредметности для художника – всего лишь основа, из которой должен возникнуть собственный живописный язык. А чтобы он звучал убедительно, нужно сделать его максимально лаконичным (монохромным) и выразительным (эмоциональным).

Философия монохромности наиболее полно раскрывается в сером цвете – самом сложном для живописца. В эзотерической традиции он считается «цветом мудрости». «Умеренностью туши» называлась одна из духовных практик дзен-буддизма. Ее последователи воспринимали недостижимый идеал, или нирвану как «полное отсутствие кисти и туши». По мере приближения к просветлению ум должен оставаться в абсолютной чистоте, не отвлекаясь на приметы материального мира. Поэтому задача художника – исключить из картины все несущественные элементы, используя как можно меньше мазков кисти и предельно ограничивая количество туши. Идеологи дзен-буддистского искусства, по свидетельству современников, «берегли тушь, разбавляя ее водой, как если бы она была их собственной жизнью». В результате главная тайна бытия оказывалась скрытой за тусклой дымкой. Чувствовалось, что там что-то есть, но невозможно было сказать, что именно. Так средневековые японские живописцы изображали Путь (дао). Сопутствующие иероглифы подтверждали, что «увидеть Путь невозможно». Даже для посвященного он «смутный, бесформенный, туманный, но все же там есть Нечто». Сказанное относится и к искусству Владимира Мигачева, в полной мере овладевшего техникой «работы в сером».

Пребывание в храме возвратило художника к его деревенским корням и истокам, пробудило интерес к национальным традициям. Он решил написать портрет России с бескрайними просторами ее средней полосы, неизбывной тоской и сакральной мощью. Интуиция подсказывала, что привычные, набившие оскомину краски явно не справятся со столь многогранной задачей. Однажды ему пришла в голову идея. Если в пейзаже преобладает земля, почему бы не написать ее с помощью самой же земли. Взять обычную землю – ту, которая под ногами, и нанести на холст. Поскольку земля миллионы лет впитывала энергию жившего на ней человечества, что еще способно точнее рассказать о самом главном? А если к тому же по соседству с землей поместить пепел (прах к праху), то метафорическое наполнение картины многократно возрастет. Так родилась уникальная авторская техника. Акрил, земля (часто в виде чернозема), песок, зола, уголь, глина, алкидные смолы, кузбасслак, сливаясь в экстазе, превращаются в эпические симфонии на темы сегодняшней России, в которых земля, будучи точкой отсчета и аккумулятором, диктует и общий колорит, и тональность, и настроение.

Владимир Мигачев смешивает не только материалы, но и самые разные приемы и стили – фотореализм и неоэкспрессионизм, графичную монохромность и брутальность фактуры, суровость и монументальность, репрезентативность и концептуальность. К тому же художник напрямую отсылает нас к югендстилю и символизму с их изысканной грустью, ностальгией, тревогой, эстетизацией горизонтали и страстным желанием из нее вырваться. К тому же он принципиально не пишет с натуры, считая видимое здесь и сейчас иллюзией, не позволяющей достичь максимальной степени обобщения. Мигачев полагается исключительно на память, из которой отсеялось второстепенное и осталось главное – квинтэссенция, находящаяся на границе материального и духовного. В результате рождаются некие «антипейзажи» – плоды своеобразного «духовного зрения» автора, видения, в которых проявляется суть происходящего в мире, а все выразительные средства подчинены желанию раскрыть амбивалентность природы, показать окружающую среду и как жертву, и как палача. Все творчество Мигачева пронизано болью за ужасающий экологический и духовный контекст, в который мы загнали сами себя, превратив красоту в уродство. Вместе с тем автор раскрывает изнанку, обратную сторону идиллической пейзажности средней полосы, ее иллюзорность. Для него земля – в первую очередь мстительная стихия, которая несет в себе разрушительный потенциал и чей гнев страшен. Неспроста, согласно большинству религий, внизу, прямо под нашими ногами находится геенна огненная с ее тьмой кромешной, вечным плачем и скрежетом зубов – та самая инфернальная субстанция, из которой выходит все сущее и куда оно неизбежно возвращается. И отверзши земля уста своя, пожрет я, домы их, и кущи их, и вся елика суть их, и снидут живы во ад.

На земле в принципе все возможно, – говорит с невозмутимостью дзен-буддиста Владимир Мигачев. – Любовь, ненависть, счастье, радость, горе, войны, победы, любая суета сует. Но только при одном условии. Должна быть сама земля. Без нее ничего нет. Просто не существует.

Понравилась запись? Поделитесь ей в социальных сетях: