Виктор, случайно встреченный мужчина лет пятидесяти. Без определенных занятий. Из-за невозможности его сфотографировать изображение отсутствует.
Впервые напечатано в еженедельнике «Мегаполис-Экспресс» от 3 июня 1996 года
Покидать теплую компанию с преобладанием красивых девушек мне не хотелось, и я решил гулять до упора, благо пригласившие меня в гости знакомые жили неподалеку от платформы Яуза, то есть всего за одну станцию до моей Маленковской. Однако когда я подошел к расписанию, оказалось, что последний поезд уже ушел. Отправляться на поиски «тачки» не имело смысла – до ближайшей мало-мальски оживленной улицы было далеко, и мне ничего не оставалось, как идти пешком – благо ночь стояла жаркая, а дорога шла вдоль лесопарка, который простирался слева от меня. Справа же тянулись бесконечные гаражи.
Проходя вдоль них, я увидел мужика, который макал кисть в жестянку и выводил на бетонной стене какие-то буквы. Я мгновенно догадался, что он пишет коммунистический лозунг, поскольку во время ежедневных поездок на электричке до Ярославского вокзала насмотрелся на них досыта. В глубине души меня всегда интересовало, кто же и когда успевает их писать, но, как только они исчезали из поля зрения, я о них забывал.
Увидев меня, мужик насторожился, напрягся и замер в ожидании моей реакции.
– Не боись, я свой, – чтобы успокоить его, сказал я издали. – Далеко ли до Маленковской, а то я заблудился? – прикинулся я. – Да ты продолжай, не стесняйся, мне до лампочки.
Я присел на какую-то корягу, сделав вид, что устал. Мужик попросил у меня закурить, но, узнав, что я некурящий, вынул из помятых брюк папиросы. Затянувшись, пристроился рядом. От жестянки за версту несло нитроэмалью, а на стене красовалось до боли знакомое «Вместо вора пьяного выберем Зюга…»
– Тебе случаем напарник не требуется? – спросил я.
– Здесь и одному делать нечего. Зачем еще с кем-то делиться?
Социальная принадлежность моего собеседника, представившегося по ходу разговора Виктором, вычислялась мгновенно – главным образом по запаху, который не могла перебить даже благоухавшая на всю округу нитроэмаль.
– А сколько платят, если не секрет?
Поняв, что проговорился, мужик смущенно засопел. Однако протянутая мной десятитысячная купюра и клятвенное обещание, что никому ни слова, сделали его более разговорчивым.
– Сто тысяч за надпись.
– Любой длины? Если, например, «Ельцин иуда, предатель», то всего три слова, а ты уже целых пять написал.
– Без разницы. Что мне захочется. Лишь бы не повторяться.
– Кто хоть отстегивает?
– Коммуняки.
– А материалами кто обеспечивает?
– Они же. Привозят на машине. И банки, и кисти. К десяти часам.
– Вечера?
– Самой собой. Наши, местные, кто возле палаток промышляет, все к тому времени уже хорошие. Кто по домам расползается, кто еще куда. А они как раз и подвозят. Я забираю и к себе несу. Вон там живу, – мужик показал на видневшиеся из-за зарослей хрущобы.
– Откуда ты знаешь, что они коммуняки?
– Сами так себя называют. Ходят по квартирам, агитируют, в ящики листовки пихают. Или на дверях наклеивают. Тоже иной раз нашего брата нанимают.
– Почему же они сами не пишут? Дешевле бы обошлось.
– Зачем им мараться. Да и боятся. Так уж они, коммуняки, устроены. Всегда на чужом горбу в рай въехать мечтают.
– Ты-то сам за Зюганова?
– Мне один хрен. Лишь бы бабки давали. Хотя нашим он нравится. Рожа у него пролетарская.
– А Ельцин чем тебе не угодил?
– Нормальный мужик. Кто ж возражает. Только зарплату вовремя не платит.
– Так я тебе и поверил, что ты на зарплату живешь.
– Что я, чокнутый, за лимон у станка горбатиться. Я и так на бутылку всегда настреляю.
– Я смотрю, многие надписи закрашены. Кто постарался?
– Путейские. Их территория. Когда рельсы проверяют или ремонтируют, заодно и мусор собирают, и вокруг все в порядок приводят.
– Сколько таких, как ты, пишут?
– У нас по участкам. Мой вон от моста до той свалки.
– Лозунги сам сочиняешь или подсказывают?
– Коммунякам вообще-то все равно. Лишь бы ругательства какие-нибудь. Иногда подскажут, чтобы в рифму. Матом, правда, запрещают. Боятся, что шухер поднимется – выяснять станут, кто да что.
– Не боишься, что Ельцин разозлится и прикажет всех вас выследить и на зону отправить?
Мужик рассмеялся:
– Ему оно надо? Он самолетом летает. А с меня где сядешь, там и слезешь.
– Третьего числа за кого голосовать будешь?
– Не хожу я. У меня и паспорта нет. Не помню уже, когда потерял.