Впервые напечатано в еженедельнике «Мегаполис-Экспресс» в № 5-6 в начале 1995 года. Точная дата по вырезке не определяется. Интервью взял у меня Гриша Нехорошев буквально за пару недель до начала моей работы в редакции

Писатель и искусствовед Игорь Дудинский на днях выпустит новую книгу «Двор во дворе». Издание спон­сирует рекламное агентство ТЭКО. По словам писателя, его книга посвящена любви. Каза­лось бы, чувство это не нужда­ется в дополнительных опреде­лениях. Однако мы привычно говорим о любви тургеневских девушек, девушек чеховских пьес и девушек из «Молодой гвардии».

– Есть ли какая-то особенность в эротике шестидесятников?

– В годы застоя эротические игры были, пожалуй, единствен­ной сферой, свободной от вме­шательства государства. К концу пятидесятых ленинская идеоло­гия поизносилась, и тотальный контроль над частной жизнью граждан значительно ослаб. На интеллигенцию еще стучали, по инерции иногда таскали в КГБ, но пер­сонажами с репутацией «бабни­ков» власти уже не интересова­ли. Так что эротика в шести­десятые оставалась наиболее легальной возможностью для творческого самовыражения. Быт диссидентской богемы наполовину состоял из лихо­го пьянства. Но вторая половина приходилась на амурные интриги и скандалы.

Из книги «Двор во дворе»: Друг на друга жадно в конце пятидесятых набрасывались. Истосковавшись, не гомосексу­ально чуть ли. Себя предлагая. Теперь куда доступности поу­бавилось, чем в коктейль-хол­лах тогдашних, где наука праз­дной жизни осваивалась и де­вочки дешевле коктейлей и гри­бов, как говорится.

– Говорят, что недавно вы женились в девятый раз. Такое обилие браков и разводов – для вашего поколения правило или исключение?

– Специфика богемы – в ее замкнутости. Чтобы к нам по­пасть, требовалась определен­ная смелость. Общавшиеся с нами серьезно рисковали. За контакты с «неофициальными» литераторами и художниками могли уволить со службы, исклю­чить из партии. Отсюда и ограни­ченное количество девушек, про­никавших в наши круги. Их появ­ление всякий раз вызывало «все­ленский» ажиотаж. На каждую тут же объявлялось по два-три десятка без ума влюбившихся претендентов. Разворачивались нешуточные баталии. Когда мы боролись за «чувих», мы и развлекались, и самоутверждались, и оттачивали интеллект. Предложение руки и сердца входило в ритуал соблаз­нения. Расписаться в загсе оз­начало окончательную победу (к тому же свадьба – лишний пред­лог попировать с приятелями). Соединившись в браке, воспи­танники богемы, не привыкшие обременять себя какими бы то ни было обязательствами, быс­тро разводились. С тем, чтобы незамедлительно начать следу­ющий роман. В богеме все ощу­щали себя родственниками. Наши бывшие жены выходили замуж за наших же друзей. И никто ни с кем не рвал отношений. Наоборот – расставались друзьями и даже при удобном случае снова встречались в постели. Словом, мы дурачи­лись, актерствовали, развлека­лись, разыгрывали спектакли. В своей книге я пишу о том, как многие необратимо заигрались и поплатились. И в результате ос­тались ни с чем. Что касается моих женитьб, то я уже не в силах преодолеть инерцию, приобре­тенную в юности.

 – Если на женщин вы смот­рели как на «исходный матери­ал», как на средство для само­утверждения, то наверняка бо­гемные романы проходили не столь идиллически.

– На мой взгляд, суть бо­гемной любви точнее всех определил Игорь Северянин: «Мне не нужно женщины, мне нужна лишь тема, чтобы в сердце трепетном за­звучал напев. Я могу из падали создавать поэмы, я могу из гор­ничных делать королев». Мы ред­ко употребляли слово «любовь». Чаще говорили – «кровавый за­мес». «У них кровавый замес». «У нас с ней кровавый замес». «У него очередной кровавый замес». Мы состязались в экзальтации, и трудно определить, где конча­лась игра и начиналась целенап­равленная ломка женской пси­хики. Творческой личности во­обще присуща потребность пе­рекроить предмет страсти на свой лад, перелопатить его ми­ровоззрение, заставить подчи­ниться и сменить систему цен­ностей. Особенно жестоко обхо­дились с «комсомолками», которых иногда заносило в нашу среду. Над ними экспериментиро­вали на всю катушку. Сначала до безумия влюбляли в себя, а затем начинали садистически выкорчевывать «коммунистичес­кую заразу». Цеплялись к каждо­му слову, жесту, поступку – мол, а ты, советская сволочь, молчи. Кое-кто не выдерживал, и иной раз доходило до самоубийства.

 – А был ли у вас интерес к эротическим журналам или кни­гам?

– Богема состояла из людей образованных, ищущих, состяза­ющихся в эрудиции и к тому же мистически ориентированных. Эпоха шестидесятников прохо­дила под знаком восточных фи­лософий. Порнуху нам заме­няли индийские трактаты о тео­рии и практике отношений меж­ду полами. Мы спорили о тан­тризме, жадно набрасывались на средневековые исследования о суккубах и инкубах.

 – И как же ваш эротический садизм сочетается с гуманис­тической основой восточной философии?

– Будучи первоклассными «те­оретиками», в душе мы остава­лись глубоко целомудренными «практиками». Сказывалось пу­ританское наследие большевиз­ма и то, что русское понимание секса основано на традициях отечественной классики – в час­тности, Достоевского. Его герои много говорят, но мало делают. Обратите внимание – проза До­стоевского перенасыщена эро­тикой, но вы не найдете у него ни малейшего намека на кон­кретный половой акт. До сих пор женщины с удивлением отмеча­ют, насколько целомудренно и деликатно я веду себя в постели. Для нас любовь – не спорт, где важен результат, а перманент­ное таинство. Наше навязчивое желание «перетрахать всех» – не гедонистическая греза нимфомана, а подсознательное вопло­щение идеи русской соборности. Мы рассматривали себя как неких миссионеров, цель которых – повязать общей верой как мож­но большее число людей. Мы не выбирали, не отбирали партне­ршу по каким-то признакам, а просто спали со всеми подряд, кто под руку попадался. Ни воз­раст, ни внешние данные значе­ния не имели, хотя высшим пи­лотажем считалось соблазнить натурщицу. Очевидно, они слу­жили для нас прообразом сегод­няшних фотомоделей.

 – Только что вышла книга вашего друга Николая Климонтовича «Дорога в Рим», цели­ком посвященная отношениям автора с женщинами. Кто еще из богемы 60-х может похвас­таться обилием «боевых заслуг и побед» на любовном попри­ще?

– Мы все занимались любо­вью круглосуточно – в тех или иных формах. Эротика служила постоянным фоном, основой на­шего мироощущения. Все ос­тальное (сочинение стихов или прозы, участие в политических акциях, культпоходы в церковь) имело сугубо прикладное, вспо­могательное значение и цени­лось ровно настолько, насколько помогало кого-то «закадрить». Каждому из нас есть что вспом­нить. Для рядового тусовщика одна победа в день считалась нормой. Так что мы все – абсолютные проф­ессионалы. Встречались, одна­ко, среди нас и запредельные асы, виртуозы секса, которые умудрялись за сутки охмурить и соблазнить три-четыре, а то и шесть девушек. Выделять кого-то было бы несправедли­востью по отношению к осталь­ным. Может, пример Климонтовича вдохновит кого-то на многотомные исповеди – тогда и узнаете многие славные имена.

 – Многие участники дисси­дентского андеграунда в свое время эмигрировали. Как их бо­гатый сексуальный опыт реа­лизовался на Западе?

– Увы, участь отечественных половых гигантов, оказавшихся за границей, оказывалась плачевной. Выяснилось, что та­мошние красавицы не считали эмигрантов за людей, и все надежды обустроиться с помощью первичных половых признаков и способности часами молоть язы­ком на интеллектуальные темы рухнули как карточный домик. Моим друзьям приходилось до­вольствоваться визитами к про­ституткам. А те, кто уезжал, же­нившись в Москве на иностран­ках, и вовсе оказывались залож­никами собственных жен. Они от­носились к ним, как к бесплат­ным слугам, взвалив на них всю домашнюю работу. Не позволя­ли иногда даже самостоятельно выходить на улицу. Разница в менталитетах. «Там» любовь рас­сматривали как удовольствие, а мы привыкли считать ее образом жизни. Мои друзья в Париже «от­тягиваются» так. Кладут в карман тысячу франков и отправ­ляются на Сен Дени, где прогу­ливаются, попивают винцо, ко­чуют из одного кафе в другое и время от времени «снимают» за двести франков на пятнадцать минут проституток разной наци­ональности – полек, негритянок, японок… За вечер как бы совершил кругосветное путешествие. Какие там «кровавые замесы»! Зато когда приезжают в Москву, то как с цепи срываются – не брезгуют даже своими бывшими боевыми подругами, многим из которых, кстати, уже за пятьдесят.

Гжегош МАЛИЦКИЙ