Кирилл Адмиралов, 49 лет, бывший пляжный фото­граф, пространщик, швей­цар, бармен. В настоящее время совладелец фирмы по оказанию ритуальных услуг. По совместительству – профес­сиональный сердцеед.

Впервые напечатано в еженедельнике «Мегаполис-Экспресс» в номере от 10 июля 1996 года

– Кирилл, наша общая зна­комая, Инга Кичатова, с кото­рой, как я понял, у вас роман, сказала мне, что вы предло­жили ей поучаствовать в го­ловокружительном экспери­менте – совершить половой акт во время затяжного прыж­ка с парашютом. Пытался ли кто-нибудь до вас проделать нечто похожее, или вы реши­ли войти в историю и Книгу Гиннесса как первопроходец?

– Инга слегка приврала, преувеличив и усложнив зада­чу, которую я перед ней и собой поставил. Речь не идет о  сво­бодном полете с нераскрытым парашютом. Пока в мои планы входит всего лишь прыгнуть связанными друг с другом, имея общий парашют на двоих. Инга будет сидеть ко мне лицом в специальном приспособлении, напоминающем «рюкзачок», в каком сегодня модно носить грудных детей.

– Я думал, Инга шутит. Вы когда-нибудь сами прыгали?

– Всего два раза. Мне вполне хватило, чтобы разобраться, что к чему. Я уже обо всем договорился. Осталось убедить Ингу. Прыгнем вместе с высо­ты полторы-две тысячи, не больше. Все удовольствие за­ймет минут пять. Я наводил справки и выяснил, что ничего подобного в истории парашют­ного спорта не зарегистриро­вано.

– Вы считаете, что за та­кое короткое время вам удас­тся испытать наслаждение?

– Оргазма мы вряд ли ус­пеем достичь, но дело не в физиологических ощущениях, а в самом факте. Ничего не могу с собой поделать. Втемяши­лось в голову и не отпускает. Если Инга не согласится, при­дется уговаривать кого-нибудь еще, но я не успокоюсь, пока не осуществлю задуманное.

– Вы любите острые ощу­щения, ищете их?

– Я побывал в стольких передрягах, что утратил чувст­во опасности. По-настоящему меня уже ничего, кроме секса, не волнует. Лет до сорока пяти я менял партнерш чуть ли не каждую неделю. Теперь, с воз­растом, случается вступать в более длительные интимные отношения. Можете считать меня извращенцем, маньяком, психически больным, но я прак­тически никогда не занимаюсь любовью в постели. Так уж я устроен.

 – То есть в нормальных, естественных условиях у вас «не стоит», и, чтобы возбу­диться, вам необходимо со­здать экстремальную ситуа­цию?

– Я далеко не импотент. Могу где и когда угодно. Однако если соитие происходит не в какой-нибудь необычной, экзотичес­кой обстановке, оно не доставляет мне ника­кого удовольствия. Отношусь к нему, как к «трудовой повинности», от ко­торой мечтаешь увильнуть при первой же возможности.

– Когда вы почувствовали тягу к разнообразию?

– Скорее азарт коллекци­онера. С детства тянуло уеди­ниться с девочкой где-нибудь в трамвайном депо или на кладбище, хотя я имел возмож­ность приглашать подружек домой – благо родители подо­лгу отсутствовали. Второй раз в одном и том же или похожем месте обладать женщиной мне постепенно становилось неин­тересно.

– Держу пари, что невин­ность вы потеряли не на со­бственном диване.

– В четырнадцать лет я ухаживал за одной девочкой, которая училась в параллель­ном классе. Я ее целовал и уговаривал позволить мне боль­шее, но она постоянно тверди­ла: «Я отдамся тебе только среди моря трав и цветов». Мой стар­ший брат часто ходил в походы по историческим местам. Од­нажды он рассказал мне о городе Суздале и церкви Пок­рова на Нерли. Я загорелся и расспросил, как до нее добрать­ся. Когда закончились экзаме­ны за седьмой класс, я взял палатку и уболтал девочку вместе махнуть полюбоваться достопримечательностями. Мы добрались до знаменитой церкви и там познакомились со старушкой, которая ее сторо­жила. Звали ее, как сейчас помню, Вера Аверьяновна, и она жила в соседней избе. Она открыла нам церковь и остави­ла нас вдвоем. Мы вошли, на полу лежало сено, мы на него завалились. Девочка оказалась опытнее и проворнее меня. Сделала так, что я даже не заметил, как стал мужчиной.

– Вы хотите сказать, что впервые в жизни совокупились с девушкой в церкви Покрова на Нерли?

– Больше того. Я заплатил Вере Аверьяновне, и она раз­решила нам переночевать в историческом храме. С тех пор в меня как будто бес вселился. Захотелось по­оригинальничать и похвастать­ся перед сверстниками сексу­альными достижениями. Коли­чеством «побед» удивить кого-то из них было трудно (каждый приписывал себе столько, на сколько хватало его фантазии, поэтому разобрать­ся, кто врет, а кто говорит правду, не представлялось возможным), и я решил обойти всех в «качестве» – причем не на словах. Однажды кто-то из друзей брата, побывав за гра­ницей, посмотрел там нашу­мевший фильм (не помню на­звания) о девушке, которая, проникнувшись идеалами сек­суальной революции, трахну­лась с парнем на глазах у гвар­дейцев, стоявших на часах перед входом в Букингемский дворец. Дурной пример, как известно, заразителен, и я стал вынаши­вать мечту о повторении ее подвига. Поскольку почетный караул в Москве стоял только возле Мавзолея, то пришлось осквернить священные ступе­ни.

– Трудно поверить. Как вам удалось?

– Самым сложным оказа­лось дождаться момента, ког­да очередной милиционер из тех, что круглосуточно слоня­ются возле коммунистической святыни, отлучится. В1966 году мы с моей тогдашней девуш­кой Светланой Свентицкой регулярно приходили в три часа ночи на Красную площадь и делали вид, что наблюдаем смену караула. В конце концов заветная минута настала. Ми­лиционер зашел внутрь Мав­золея – видимо, чтобы посе­тить расположенный под ним «правительственный» туалет. Не мешкая ни секунды, Светлана растянулась у ног часовых, и мы в темпе принялись за дело.

 – Я слышал, что позади курсантов расположена сек­ретная кнопка. Если ее неза­метно коснуться ягодицами, включается сигнал тревоги.

– Если такое устройство и предусмотрено, то либо оно не сработало, либо солдатикам понравилось то, чем мы зани­мались на их глазах. Светлана внимательно следила за их реакцией. Один из них густо покраснел, а второй, наоборот, смертельно побледнел и слег­ка покачнулся.

– В шестидесятые годы в московской богеме судачили о парочке, дерзнувшей трахнуться возле Мавзолея. Я счел услышанное за обыкновенную байку. Не думал, что дове­дется лично встретиться с одним из смельчаков.

– Нам повезло. Мы оба успели кончить до появления милиционера.

– Видимо, ленинская усы­пальница подвигла вас на бо­лее глобальные свершения.

– Следующим бастионом, который я взял, стал тоннель метрополитена. Мы с Леноч­кой Востряковой проникли в него после часа ночи, думали, что последний поезд уже про­шел. Сначала немного пораз­мялись в какой-то бетонной нише. Вдруг послышался гул и стук колес. Меня мгновенно осенило. Я быстро уложил Леночку в канавку между рель­сами, и мы слились в экстазе под прогрохотавшим над нами составом.

– Лихо, ничего не скажешь. Я уверен, что одно только пе­речисление освоенных вами объектов займет немало га­зетной площади.

– Извольте. Крыша мчаще­гося товарняка. Шпиль Остан­кинской телебашни. Печь кре­матория на Шаболовке (в не­рабочем состоянии, разумеет­ся). Вагон траурного поезда В.И.Ленина в павильоне на Павелецком вокзале. Холодильная камера рес­торана «Пекин». Морг при боль­нице № 50. Павильон «Свино­водство» на ВДНХ. Чаша фон­тана «Дружба народов». Быв­ший рабочий кабинет Михаила Ивановича Калинина. Водитель­ское сиденье одного из танков, поддержавших защитников Белого дома в августе 1991 года. Кабина колеса обозрения в ЦПКиО… Черт, всего так сразу и не вспомнишь.