В № 40 «М-Э» мы опуб­ликовали письмо популярных исполнителей Сестер Зайце­вых, в котором они высказали претензии по поводу сущес­твующего в программе «Вре­мечко» порядка предоставле­ния эфирного времени для информационных сообщений частного характера. Поскольку мы посчитали «Времечко» пе­редачей авторской, то есть неотделимой от личности ее создателя – г-на Новоженова, то, не задумываясь о послед­ствиях, заменили в заголовке название «Времечко» фами­лией г-на Новоженова. В ре­зультате вместо «Времечко» потребовало с нас деньги» получилось «Новоженов потребовал с нас деньги», что, естественно, не могло не вы­звать негативной реакции глу­боко уважаемого нами Льва Юрьевича, даже приславшего к нам своего адвоката.

Еще раз внимательно пе­речитав письмо Зайцевых, мы убедились, что заголовок по­лучился весьма двусмыслен­ным. При строгом рассмотрении он явно не соответствует содержанию помещенного под ним текста и действительно оскорбляет честь и достоинство популярного телеведуще­го, который к истории с г-жами Зайцевыми не имеет никакого отношения.

Мы тем более огорчены случившимся, что считаем «Времечко» дружественной и родственной нам по духу пе­редачей, подобно «М-Э» уде­ляющей внимание темам, ко­торые мы называем «экзоти­кой городской жизни» – не го­воря уже о том, что одни и те же сюжеты подчас доходи­ли до читательской и зри­тельской аудитории как в виде репортажей журналистов «Времечка», так и в виде за­меток в «М-Э».

Глубоко переживая возни­кшее недоразумение, спешим принести своему коллеге ис­кренние извинения и надеем­ся, что досадный инцидент не помешает нашему дальнейше­му сотрудничеству.

Пользуясь случаем, от души поздравляем создателя и бессменного ведущего «Времечка» с пятидесятилети­ем и желаем ему и всенародно любимой передаче дальнейших успехов и про­цветания.

«Мегаполис-Экспресс» № 41 от 23 октября 1996 года

Ровно год назад в таком же сороковом номере «М-Э» на той же двадцать первой полосе впервые появился материал, начинавшийся со слов «Обоз­реватель «М-Э»…» С тех пор мы встречались с тобой, чи­татель, пятьдесят два раза, прогулявшись по основным столичным тусовкам и всласть постебавшись над их органи­заторами и участниками. Од­нако богемный образ жизни, который в силу производственной необходимости вы­нужден был вести ваш покор­ный слуга, не мог не отра­зиться на состоянии его здо­ровья. Как-никак полтинник через считанные недели стук­нет. Пора, пожалуй, задуматься о более юном и энергич­ном преемнике. Тем более что светские мероприятия те­перь все чаще начинаются после полуночи, когда боль­шинство людей моего возрас­та уже безнадежно клонит ко сну. Да и не к лицу пятиде­сятилетнему интеллектуалу умеренного достатка с брюш­ком и лысиной, да еще об­ремененному семьей, прыгать и резвиться среди богатых и слабоумных двадцатилетних бездельников, если чем и озабоченных, то разве что поисками развлечений, впе­чатлений и приключений. Словом, в дни своеобразно­го юбилея хотелось бы пере­вести дух, оглянуться на пройденный путь, извлечь из него уроки, поразмыслить над формой и содержанием даль­нейших обозрений, которые, конечно же, не исчезнут со страниц «М-Э», но наверняка наполнятся более глубокой и злободневной ин­формацией. Согласитесь, что сенсации следует искать там, где известные всей стране люди пьют, едят и веселятся на полную катушку, а не в прокуренной нищете художественных галерей с их ассор­тиментным максимумом в виде глотка тошнотворного вина в целлофановом стакан­чике и горсти синтетического арахиса. Популярная газета просто обязана постоянно находиться возле тех, кому подражают и кого считают своими кумирами большинст­во ее читателей, а не тешить больное самолюбие маргина­лов от культуры, хватающих­ся за мифический «эстетизм» как утопающий за соломинку. Писатель не тот, кто пишет, а тот, кого читают. Искусство, а тем более авангардное, имеет право на существование в таком массовом издании, как «М-Э», только если оно под­ано остро, зрелищно, захватывающе и увлекательно. Как тот же, например, Всемирный фестиваль циркового искус­ства, бушевавший в течение шести дней на Красной пло­щади и по масштабности и парадоксальности затмивший все, что когда-либо происхо­дило у кремлевских стен. Обозреватель «М-Э», побы­вавший на церемонии его закрытия, с трудом сдерживал слезы, наблюдая, как рабочие разбирают циклопические со­оружения, рожденные фанта­зией художника Бориса Крас­нова (греческие, римские, ацтекские, индийские, китай­ские храмы и пагоды, рыцар­ский замок, венецианский дворик и русский терем) и растянувшиеся от Историчес­кого музея до собора Васи­лия Блаженного в виде фан­тастической улицы, за не­сколько минут прогулки по которой москвичи и гости го­рода успевали надышаться воздухом едва ли не всех ушедших цивилизаций. Возле них постоянно фотографиро­вались новобрачные, экскур­санты, солдаты. Ребятня с восторгом облепляла их бал­коны и галереи. Чего стоило сохранить чудо-уголок хотя бы на месяц-другой – он хоть и бутафорский, но сколько-то простоял бы, раз­бавляя и оживляя набивший оскомину кладбищенский лан­дшафт.

Перед заключительными выступлениями лауреатов кон­курсной программы на манеж шапито вышел Иосиф Кобзон, исполнивший специально на­писанную (кажется, замечен­ными среди почтеннейшей публики Александрой Пахму­товой и Николаем Добронра­вовым) к знаменательному событию песню. Появление популярного артиста и лучшего друга Юрия Лужкова тут же вызвало за кулисами шквал пересудов – ведь из­вестно, что мэр публично осудил мероприятие и демон­стративно обделил его своим присутствием.

«Золото» получили мы и китайцы – две лидирующие сегодня цирковые школы. Наш аттракцион назывался «Новые русские на вечерин­ке». Его поставил режиссер Сергей Захаров. Элегантные молодые люди в цилиндрах и фраках с бокалами шампан­ского в руках по очереди надевают ходули и становятся на подкидную доску, на которую с другой стороны прыга­ют их приятели. Во время полета акробаты успевают проделать рекордное число сальто и, грациозно призем­лившись, отмечают заверше­ние каждого головокружитель­ного трюка небрежным глот­ком вина. Эквилибрист из КНР, загримированный под скелет, непринужденно кувыр­кается и даже встает на го­лову, не слезая со свободно натянутой проволоки. Словом, московское жюри оказалось в ситуации, складывающейся в последние годы на каждом цирковом конкурсе. Чему от­дать предпочтение? Первоклассному мастерству в об­рамлении добротной и эф­фективной драматургии или демонстрации запредельных возможностей человеческого тела, но преподнесенной су­ховато и лаконично. Видимо, выход из положения нашли, отдав призовые места и тому, и другому.

•

Не обошлось на минувшей неделе и без традиционной пробежки обозревателя «М-Э» по (будь они неладны) верни­сажам. В Российском гума­нитарном университете (быв­шем Историко-архивном ин­ституте, если кто не знает) теперь организовали обширный Музейный центр с об­разцами искусства всех вре­мен и народов. Преобладает современное отечественное. Основой собрания стала кол­лекция Леонида Талочкина, которую известный собиратель передал РГУ на временное хранение. Сейчас в главном зале можно лицезреть масштабное полотно Бориса Козлова «Мечтания о Страш­ном суде», состоящее из шестидесяти (или около того) переходящих одна в другую вполне самостоятельных ми­ниатюр и композиций на биб­лейские сюжеты. Ничего ду­шераздирающего и трагедий­ного вы не увидите. Скорее наоборот – изображение загробных мучений поразит вас пестротой и бесконфлик­тностью. Правда, на то они и «мечтания». В действитель­ности финал человеческой комедии может оказаться куда суровее. Впрочем, где наша не пропадала. Мы ведь рус­ские, с нами Бог. Авось как-нибудь да обойдется.

•

Из Питера приехал осно­ватель тамошней Новой ака­демии изящных искусств Ти­мур Новиков, показавший в галерее XL очередной проект «Людвиг II и Лебединое озе­ро». По стенам висят декоративные панно в виде «ампирных» обоев, на фоне которых изображена какая-нибудь пас­торальная миниатюра в ста­ронемецком духе. К экспози­ции прилагается брошюра с подробным описанием гомо­сексуальных взаимоотношений и утех упомянутого герман­ского правителя с Рихардом Вагнером и Петром Ильичом Чайковским, протекавших в замке возле овеянного леген­дами живописного баварско­го водоема. Как известно, все участники амурного треугольника кончили свои дни трагически и при загадочных обстоятель­ствах.

•

Одновременно в той же XL проходило что-то вроде пре­зентации газеты «Русский шпион», неизвестно кем и где издаваемой (выходных данных нет и в помине) и представ­ляющей собой довольно яз­вительную и юморную паро­дию на «М-Э». Ознакомив­шись, обозреватель «М-Э» убил разом двух зайцев. И похохотал от души, и за по­пулярность родного издания порадовался.

•

В «Фото­центре» на Гоголевском буль­варе можно видеть фотогра­фии двухголовых российских детей, родившихся в местах глобальных экологических ка­тастроф, последствия которых в течение полугода запечат­левал на пленку корреспон­дент американского журнала «Нэшнл джеографик» Герд Людвиг, проехавшийся по территории бывшего СССР в 1994 году. Излишне впечатлительным рекомендуем не смотреть.

 •

 Марат Гельман продолжа­ет дрочить буржуазных эсте­тов радикальным искусством, предоставив свою галерею в распоряжение «художника-марксиста» Дмитрия Гутова и выпустив что-то вроде сбор­ника его культурологических эссе и интервью, в котором тот не без кокетства заявляет: «Мне нечего сказать. Нет в голове ни одной не баналь­ной мысли, а банальные не формулируются». Однако нет худа без добра. Ветер, гуля­ющий под его черепом, занес ему воспоминание о счастли­вой и беззаботной поре, ког­да он только начинал учить­ся рисовать. Придирчиво изу­чив свои школьные этюды, наброски и картины, не обре­мененные печатью авторской индивидуальности и интеллек­том, он понял, что именно в феномене дилетантизма лежит ключ к революционному раз­рушению салонного псевдоис­кусства. Встретив понимание и одобрение социалиста г-на Гельмана, он с его легкой руки и сварганил «убойную» экспозицию из «чистого, не­оформившегося, наивного, первозданного».

•

Видимо, в пику г-ну Гутову ненавистное ему профес­сиональное искусство усилен­но навязывали в галерее «Велта», где некий Алексей Боброусов в лучших традици­ях застойных лет представил творческий отчет о командировке в Париж в виде серии городских пейзажей, выпол­ненных в «среднеарифмети­ческой» манере. Незаменимы для оформления офисов рос­сийско-французских СП.

•

Бредово-абсурдное мероп­риятие под названием Первый конгресс Творческого фонда России состоялось в ЦДХ. Собрались полста известных и не очень художников, ски­нулись по энному количеству баксов, сняли несколько за­лов, увешали их тем, у кого чего нашлось, и почему-то объявили экспозицию ни больше ни меньше как «конгрессом» (произведений ис­кусства», что ли?). Ни катало­га, ни пресс-релиза не вы­пустили. Банкет зажилили. Сами потусовались с часок и разошлись по домам. Перед мысленным взором обозрева­теля «М-Э» возникает при­мерно такая картина. Часы бьют полночь. В безлюдном помещении полотна и скуль­птуры приступают к выбору почетного президиума. Огла­шается повестка дня. Минутой молчания чтут память неначатых шедевров. Тьфу, чертов­щина какая-то. Чур меня!

•

В заключение немного о предстоящем. Угостили пишу­щую братию в ДК «Каучук» некие анонимные спонсоры режиссера Кирилла Ганина, заодно оповестив о заплани­рованном на 19 октября взятии очередного рекорда Гин­несса. Во время демонстра­ции спектакля «Любовная уловка» по пьесе маркиза де Сада на сцену выйдут восемьдесят обнаженных актеров обоего пола. В истории театрального искусства, оказыва­ется, ничего подобного пока не зафиксировано.

«Мегаполис-Экспресс» № 40 от 16 октября 1996 года

С феерического пред­ставления, фонтанировав­шего одновременно на двенадцати развернутых под ослепительно голубым небом площадках, начался на Красной площади Первый московский международный фестиваль циркового искусст­ва. В последний раз анало­гичное по размаху и масшта­бу пиршество красок, кон­струкций, костюмов бушевало на брусчатке у кремлевских стен в двадцатые годы, ког­да еще не загнанная в лубянские застенки раскрепо­щенная фантазия художников-футуристов затейливо расцве­чивала рабоче-крестьянские гулянья по случаю «революци­онных» юбилеев. Президент Российской цирковой компа­нии Людмила Яирова и вице-президент Александр Калмыков спустя десятилетия вновь подарили москвичам возможность почувствовать себя свободными и счастливыми участниками пестрого, искрометного карнавала, бушевавшего в течение целых пяти дней в самом центре столицы. По сути им впервые удалось вернуть праздник туда, где он продолжался до тех пор, пока место народно­го ликования не осквернили ссохшейся мумией и сгнив­шими задолго до смерти их владельцев костями больше­вистских палачей и людоедов, превратив его в сатанинское капище, где верховные жрецы коммунистического масонства ежедневно отправляли свои зловещие ритуалы.

Не зря говорят, что где цирк, там радость, веселье и простодушие, потому что он – единственное из искусств, которое заведомо исключает даже малейший намек на мрак, пессимизм, уныние, ненависть и чернуху. Манеж отторгает корыстных, алчных, завистливых, интригующих. При сегодняшних заработках на нем остаются и добивают­ся успеха разве что только подвижники и одержимые. Неспроста же существует по­верье, что обидеть циркового актера – все равно что при­чинить зло ребенку или мона­ху. Вот почему обозревателя «М-Э» повергло в шок извес­тие о том, что среди гонителей мероприятия оказался не кто иной, как Юрий Лужков – по слухам, даже пытавшийся убедить патриарха предать клоунов, акробатов, дрессиро­ванных зверюшек, а заодно и явившихся полюбоваться на них горожан анафеме. О при­чинах его негативного отно­шения судачат всякое. Неко­торые предполагают, что про­тив г-жи Яировой мэра на­строил его друг Юрий Нику­лин, который давно, оказыва­ется, лелеял мечту организо­вать нечто подобное под сво­им личным руководством, но из-за недостатка средств и здоровья так и не смог приступить к осуществлению тру­доемкого замысла. Как бы там ни было, но руководите­лям Росцирка, в течение по­лугода слезно просившим го­родского голову принять их, чтобы сообща обмозговать связанные с предстоящим эпохальным событием вопро­сы, мэр в аудиенции систе­матически и категорически отказывал. В результате при­шлось обращаться непосред­ственно к г-ну Черномырди­ну. Узнав о том, что нечто затевающееся на подведом­ственной ему территории ре­шено обсуждать за его спи­ной, г-н Лужков вскипел от негодования, особенно якобы после того, как ему позвонил премьер и сказал что-то вроде того, что ты, дескать, хоть и хозяин в столице, но Крас­ная площадь пока находится в ведении правительства, а по­тому командовать парадом буду я. В ответ мэр привел «убийственный» аргумент о наличии в непосредственной близости от предстоящей вакханалии одновременно и коммунистического могильни­ка, и православного храма, возле которых устраивать скоморошьи игрища по хрис­тианской традиции вроде бы как грешно (к сожалению, реальные мотивы, побудившие г-на Лужкова выступить про­тив фестиваля, нам выяснить так и не удалось).

Тут настал черед призаду­маться Его Святейшеству Алексию, на что, собственно, лучший друг занятых возведе­нием храма Христа Спасителя вольных каменщиков и рассчитывал. Слава Богу, в патриархии отыскались свет­лые головы, вспомнившие, что на Руси издавна балаганы ставили на ярмарках, распо­лагавшихся подчас прямо на городских площадях возле кафедральных соборов, и по­тому ничего безбожного и предосудительного в том, что простой человек заодно и удовольствие получит, и свечку зайдет поставит, и товар купит-продаст и рюмку-другую пропустит, при всей ос­троте конфликта отыскать не­возможно. Что же касается вечно живого экспоната, то еще болгары, когда им при­везли из Москвы ихнего забальзамированного Димитро­ва, вышли на улицы Софии с транспарантами «Мы правос­лавные, а не древние египтя­не!» Так что, поразмыслив, дипломатичный Святейший тусовку на главной площади страны и не поддержал – чтобы, само собой, с мэром не ссориться, но и не про­клял – а то чего доброго к зюгановским подголоскам причислят.

Не иначе как из чувства солидарности с начальником все чиновники (включая тех­нический персонал) столично­го правительства праздник дружно проигнорировали, по­хоже, запретив появляться на нем даже своим чадам и до­мочадцам. Если так, то осо­бенно обозревателю «М-Э» детишек высокопоставленных жалко. Видно, так и придет­ся им по Диснейлендам одебиливаться, хотя и в отечес­твенных широтах есть чему подивиться. Той же дюжине арен, оформленных художни­ком-постановщиком Борисом Красновым в форме архитек­турных сооружений минувших эпох – средневековых замков, венецианских дворцов, римс­ких амфитеатров и египетских храмов, наполненных персона­жами, одетыми в соответству­ющие костюмы и выполняю­щими замысловатые трюки, поставленные Александром Калмыковым и связанные в единое целое режиссерами Александром Гримайло и Вя­чеславом Бариновым. Или кавалькаде из сорока разнокалиберных экипажей, доста­вивших  конкурсантов под марш военного и клоунского оркестров к гигантскому ша­пито, привезенному из Мон­те-Карло. В нем под взгляда­ми компетентного жюри, возглавляемого Мстиславом За­пашным, шла конкурсная программа, состоявшая из представленных шестьюде­сятью странами номеров и аттракционов. Шестнадцать из них – российские, подтвер­дившие, что, несмотря на, казалось бы, бредовость и безнадежность происходящего в стране, в цирковой зре­лищности и изобретательности с нами мало кто способен сравниться, и если вспыхива­ют в том же, скажем, Китае звезды, достигшие запредельного, опережающего зритель­ское воображение мастерства, то будьте уверены – у нас всегда найдется, кому их превзойти. Была бы «печка», от которой вести отсчет и танцевать, а смекалки, упор­ства и фантазии нам не за­нимать. Нашел же мужество преодолеть безнадежную ситуацию один из блистательных российских коверных Алек­сандр Диаманди. Он всегда выходил на манеж с партне­ром, который буквально нака­нуне фестиваля получил тяже­лейшую травму. Их дуэт пре­тендовал на призовое место. Александр не сдался, не упал духом, не спасовал, в пос­леднюю минуту на ходу пере­делав репризы с двоих ис­полнителей на одного. Обоз­реватель «М-Э» видел, с ка­ким участием ему помогали все, кто только мог. Коллеги, друзья, близкие. Он отработал безупречно, вызвав восхище­ние жюри и до слез рассме­шив почтеннейшую публику, до отказа заполнившую шапито.

В антракте и после окон­чания представления можно было потолкаться в «походно-полевом» буфете, где по вполне демократичным ценам отпускалось что душе угодно. Чем, конечно же, не премину­ли воспользоваться кочующие по городам и странам цирко­вые, чьи гастрольные пути-дороги не пересекаются под­час в течение многих лет. Отмечать встречи после до­лгой разлуки особенно радос­тно. Обозреватель «М-Э» ис­пытывал дополнительное удо­вольствие,, распивая спиртные напитки на до боли знакомых «священных» булыжниках. Мысли его текли приблизи­тельно в следующем направлении. Если, согласно класси­кам афористики, человечест­ву рекомендовано расставать­ся со своими заблуждениями непринужденно и по возмож­ности с максимальным артис­тизмом, то команде, задумав­шей и воплотившей цирковую мистерию, можно смело воз­водить монументы и навеши­вать на грудь ордена. Ведь им удалось то, чего добива­лись, но не сумели довести до конца отдавшие приказ спалить к чертовой матери Белый дом в октябрьские дни такого же ласкового бабьего лета трехлетней давности. Тогдашней операции не хва­тило одного – цирковой лег­кости, игривости и виртуоз­ности, именно поэтому она завершилась трагедией. Се­годня последний коммунисти­ческий бастион взяли не только без кровопролития, но под аккомпанемент празднич­ного фейерверка и оглуши­тельных взрывов смеха и ап­лодисментов, что вселяет в сердце обозревателя «М-Э» надежду прогуляться по Красной площади, когда она нако­нец обретет изначальное, историческое предназначение, превратившись из номенкла­турного колумбария в арену для праздника, который будет продолжаться еще по мень­шей мере ближайшие 850 лет.

«Мегаполис-Экспресс» № 39 от 9 октября 1996 года