Сегодня утром купил декабрьский номер Gala. В нем моя скорее всего последняя в жизни колонка и фотография в глянце. Увы, издание закрывается. Все остальные двери давно и наглухо замурованы. Тронуло соседство с Микки Рурком, который из голливудского золотого века ближе всех.
•
Самое печальное, что я, человек с футуристическим мироощущением, помещен в эпоху, когда все будущее осталось далеко позади. Если бы я был более чувствителен или родился японцем, то скорее всего покончил бы жизнь самоубийством. Возможно, что к концу жизни я научился стойко переносить моральные и душевные пытки. Не иначе как из меня получился бы неплохой монах или Робинзон Крузо.
•
Стараюсь избегать исторических аналогий, потому что к их помощи как правило прибегают от бессилия объяснить настоящее. Но сегодня утром встретился с одним знающим челом. Спросил его, есть ли у них в администрации хоть какая-то внятная цель. Он мрачно пробормотал всего три слова: «Тридцать седьмой год». И перевел разговор на другую тему. По дороге домой я подумал, что тут уж никуда не деться от «аналогий».
Тридцать седьмой год стал апофеозом слияния в экстазе партии и народа. Такого единства до тех пор не было. Верхи искореняли крамолу. Низы наслаждались сытой постголодоморовской жизнью. Впереди маячило одно сплошное светлое будущее. В меру буржуазное, в меру справедливое. Если бы не война, тридцать седьмой год растянулся бы на десятилетия – если не дольше.
Конечно, ударными темпами перевооружили бы промышленность, перевоспитали бы население – такое количество рабского труда было бы уже не востребовано, поэтому закрывали и ликвидировали бы все реже и в конце концов вышли бы на сегодняшние показатели. Но именно тридцать седьмой год идеологически и онтологически можно считать для русского народа, который еще не до конца ощутил себя советским, настоящим моментом истины, оптимальным и идеальным состоянием души.
Блаженны инфантилы, ибо их проще всего железной рукой загнать в Царство Небесное. Не иначе как в администрации наконец разгадали все загадки русского менталитета, почувствовали чаяния ширнармасс. И в первую очередь поняли то, что у них полностью развязаны руки – ведь никакой глобальной войны не будет, потому что в ней никто не заинтересован. Да и скучно воевать с помощью ядерного оружия. Неспроста, видно, в самой идее ядерного оружия заложена идея отрицания войны.
Ну а локальные войны уже никогда радикально не изменят политического ландшафта. Разве что некоторые небольшие части суши периодически будут переходить из рук в руки. Так что в двадцатом веке из состояния вечного тридцать седьмого года Россию вывела мировая война.
Сегодня, в двадцать первом, похоже, надеяться не на что.