Развитие искусства подчиняется вполне примитивным и абсолютно несправедливым с позиций христианской интерпретации справедливости законам.

Сначала появляется гений, который восхищает свое окружение множеством волшебных открытий. Тем самым он, как правило, подписывает себе смертный приговор – обрекая себя на пожизненное пребывание в статусе «непризнанного гения». На худой конец друзья и поклонники соглашаются с тем, что их кумир хотя и широко известен в узких кругах, но, конечно же, заслуживает больших почестей.

Рано или поздно появляется некий авантюрист, мечтающий о всемирной славе. В один прекрасный день ему на глаза попадаются наработки нашего непризнанного гения. Соискатель мгновенно (тут все зависит от его оборотистости и предприимчивости) заключает контракт с кураторско-галеристской мафией и предлагает выполнить обнаруженные наработки в формате два на три метра с некоторыми модно-актуальными «искажениями».

Небольшое уточнение. Мафия именно кураторско-галеристская, а не искусствоведческая. Искусствоведы – звено сугубо вторичное, на сто процентов состоящее на службе именно у кураторской мафии и щедро ею оплачиваемое.

В результате все лавры и миллионы достаются тому, кто первым подсуетился и перенес идеи гения на холсты формата два на три метра – впрочем, чем больше размер, тем ошеломительнее успех. Само собой, каждая экспозиция сопровождается шумной вселенской раскруткой.

Почему я сегодня обратился к банальнейшей и общеизвестной теме. Да потому что вчера побывал на вернисаже гениальнейшего художника Валентина Воробьева. При виде его ранних работ мгновенно возникла ассоциация с Герхардом Рихтером – наимоднейшим из актуальнейших и дорогущим из преуспевающих.

Что я увидел. Да только то, что Валентин Воробьев в 60-е годы прошлого века делал абсолютно то же самое, что обеспечило успех Рихтеру в веке двадцать первом.

Лично для меня существуют вполне конкретные критерии того, разбирается ли человек в современном искусстве или нет. Я не говорю об искусстве старинном, классическом, в котором сегодня разбираются все кому не лень. Да Господь с ней, классикой. Она сделала свое дело, унавозила почву для наглых ребят, подарила им хренову тучу идей и тихо скончалась.

А критерии у меня самые простые. Обладает ли арт-критик способностью видеть первоисточник. Способен ли он разглядеть в раннем творчестве Валентина Воробьева (и сотнях ему подобных гениев) основу того, на чем сделал себе имя и сколотил миллионы Герхард Рихтер (и сотни ему подобных). Вот собственно и все критерии.

Со старым Новым годом. До следующей лекции о современном искусстве.