Как и обещал, продолжим. Итак, оттепель возникла в результате тупиковой ситуации, сложившейся во властных структурах после смерти Сталина. Продолжать репрессии было невозможно – от них устали даже самые трудолюбивые палачи. Все хотели перемен. Оставлять все как есть тоже было равносильно самоубийству. Вконец замордованному народу терять было нечего. Единственным выходом виделось массовая реабилитация бывших врагов народа и ослабление идеологического давления на креативную часть общества, а там как Бог даст.

Помню, в конце 50-х – начале 60-х, как только приоткрылся железный занавес, Москву наводнили толпы понаехавших с Запада славистов. Была такая модная профессия – специалист по русской литературе. Сейчас их днем с огнем не сыщешь – неактуально, а тогда у каждого уважающего себя столичного гуманитария было как минимум по два-три знакомых заезжих слависта – типа из Германии, Франции, Швеции, а то аж из самой Америки. Многие наверняка помнят одного типичного профессора (сейчас уже не помню, как его звали и откуда он приехал), но все звали его Вечерком почитаем. Потому что высшим наслаждением для него было шляться по андеграундным литературным пьянкам-тусовкам и под обильные возлияния слушать стихи и прозу «запрещенных» авторов. Такие закрытые читки устраивались ежедневно где попало и чуть ли не в каждом приличном интеллигентном доме.

Его прозвище возникло так. Если ты встречал упомянутого профессора славистики днем на каком-нибудь мероприятии, то он, увидев тебя, первым делом спрашивал: «Вечерком почитаем?» И ты должен был назвать ему адрес, по которому вечером должна быть очередная читка чего-нибудь крамольного.

Профессор, как и все его зарубежные коллеги, обладал довольно обширными знаниями в русской литературе. С ним приятно было беседовать (говоря с ним, я подразумеваю – с ними, поскольку все слависты были по сути на одно лицо). И я, и он во время таких бесед взаимно обогащались свежими сплетнями из жизни литературных знаменитостей. Нас удивляло только одно – узкая направленность интересов наших собеседников. Например, специалист по Достоевскому мог запросто не знать некоторых общеизвестных аксиом, относящихся к творчеству Толстого или Чехова. Но мы быстро привыкли к таким специфическим особенностям наших зарубежных товарищей. Тем более, что они были для нас светом в окошке, ведущим к интеллектуальному раскрепощению, а главное – в богеме славистов рассматривали и использовали как источник качественного горячительного – мы первым делом нагло тащили их в валютную «Березку» и заставляли покупать ящик экспортной водки для очередной тусовки с чтением.

Как-то я спросил Вечерком почитаем, с чего или с кого, по его мнению, началась оттепель в советской литературе. Его объяснение многое расставило для меня по местам. Он сказал, что, на Западе принято считать началом перемен в литературе и поворотным моментом прозу Веры Пановой. Именно она первая из советских авторов стала писать задушевные, человечные, без идеологического груза тексты.

Пили все слависты без исключения лихо, по-русски. Иногда даже впадали в самые настоящие запои. В Москве они стажировались кто где. Особенно отличались усердием в бражничестве скандинавы. В том числе и девушки-студентки, стажировавшиеся в основном на филфаке Ленинградского университета. Многие из них повыходили замуж за разных богемных бездельников и лоботрясов с последующим их перемещением в Европу.

А главное, что каждый славист, уезжая, увозил с собой рукописи непризнанных авторов, которые в дальнейшем публиковались в разной эмигрантской периодике и издательствах. Что имело огромное значение для моральной поддержки писателей и поэтов, у которых в то время не было ни малейшего шанса напечататься на родине.

Я вспоминаю то время с восторгом. Оттепель подарила ни с чем не сравнимое чувство свободы и неуемное желание и стимул творить. Отныне у нас появилась возможность распространять свои тексты не только в виде самиздата, но еще и тамиздата.

Продолжим завтра.

9 октября

Сегодня хотел открыть тему оттепели. Попробовать написать о мироощущении шестидесятников, об их наследии. О том, как все начиналось и чем закончилось. Но вышла семейная неприятность. На вечерней прогулке потерялась Сонечка. Она любит немного отбежать вперед, а потом ждать, когда я подойду. Но тут не получилось – из-за толпы. Мы выходили из метро в час пик. Я ее останавливал, уговаривал идти за ручку, но она увидела выход, рванула и затерялась в толпе. Я думал, что она выбежала на улицу (дело было на выходе из Третьяковской) и стал ее искать. Решил, что она, увидев вход в Макдональдс, вбежала туда. Словом, катастрофа. Как я пережил – не знаю. Позвонил Кате. Она позвонила в милицию. Главное, я не знал, куда направиться. Спуститься в метро в милицию – а если она наверху? Ужас. К счастью, я увидел вышедшего из метро полицейского с мобильником. Подбежал к нему. Спросил: «Вы случайно не по поводу девочки звонить собираетесь?» Он говорит, что да, девочка у нас. Господи, я как заново родился. Слава Тебе Господи. Оказывается, Соня из метро не выходила – просто затерялась в толпе выходящих и входящих. А я ее искал на улице. Одна тетенька ее увидела, расспросила, кто она такая, и отвела в отделение полиции в вестибюле станции. Увидев меня, Соня ко мне бросилась, обняла и зарыдала. Полицейский говорит: «Вы уж ее не ругайте, а то у нее и так шок». Я говорю: «Господи, да уже давно никогда и никого ни ругаю». Всех поблагодарил – в том числе и добрую тетеньку. Конечно, я был в шоке и поэтому, как мне кажется, поблагодарил не так горячо, как хотелось бы. На самом деле благодарность всем безмерная. Потом пришлось ехать на полицейской машине в ближайшее отделение, куда переадресовали звонок Кати. Там встретили более чем доброжелательно – даже радушно. Они были искренне рады, что все благополучно закончилось. Я быстро что-то написал, что-то подписал, и мы, счастливые и довольные, пошли с Соней в «Грабли» на Пятницкой. Там ели мороженое и разную вкуснятину. Так что всем-всем – и в первую очередь сотрудникам полиции – бесконечная благодарность.

Из-за пережитого стресса я, понятно, глубоко копать не в состоянии. Сейчас бы накатить по старой привычке – чтобы расслабиться, да здоровье не позволяет. Врачи категорически запретили. Буквально ни капли. Поэтому подумал, что сегодня мы можем только обозначить тему – достаточно пространную, чтобы не раз к ней возвращаться. Хрущевская оттепель, шестидесятники и все, что связано с той великой (во всяком случае для меня) эпохой.

Если учесть, что утром я ездил в больницу, чтобы поставить капельницу и сделать пару довольно тяжелых уколов, после которых немного кружится голова и поэтому надо лежать, а вечером еще и шок от исчезновения Сони, то нетрудно представить, что я сейчас не в лучшей форме. Только бы до подушки добраться и вырубиться.

Поэтому до завтра, друзья. Главное, что тема определена, а, как известно, утро вечера мудренее.

8 октября

Вернемся в Суздаль. В самом деле, некоторые места обладают таинственной и необъяснимой силой притяжения. Туда хочется приезжать снова и снова. Мы понимаем, что нас тянет в дорогу не просто так. В таких местах нам куда комфортнее, чем дома, размышлять о тонких, судьбоносных материях, очищать свой мозг и психику от разного информационного мусора, а заодно разбираться с накопившимися сомнениями и искушениями. Там совсем другая атмосфера и аура – настраивающая на нужную волну и погружающая в созерцательное состояние. Важно, что, собираясь в такие благословенные места, мы уверены, что встретим там своих единомышленников, людей, близких нам по духу и мироощущению. Как правило, мы всегда их там и находим – а в их лице поддержку, одобрение, а главное – оправдание своего пребывания в нашем грешном мире.

Понятно, что в Суздаль, Коктебель или Тарусу с ее божественным свойством мгновенно раскрывать всю суть, квинтэссенцию русской природы ездят все кому не лень, но случайный экскурсионный народ там надолго не задерживается. Посмотрели, отметились, убедились, что ничего особенного – все как везде, и уехали. В конце концов большинство населения вообще не понимает, о чем речь – что совсем не удивительно. «Большинство» нигде в мире не обладает достаточным духовным багажом, чтобы разглядеть чудо в привычной повседневности.

Между тем сакральные места хороши тем, что в них формируются сообщества братьев по разуму. И даже если вы не встретились, скажем, в Коктебеле, то позже, когда вы вернулись домой и оказались в какой-нибудь компании, вы обязательно найдете или угадаете тех, кто так же, как вы, давно инфицированы вирусами интеллигентности серебряного века. А мы были там тогда-то. Жаль, что разминулись. Какое волшебное место, правда?

Конечно, некоторых тянет просто на море, на курорты. Но согласитесь, что в пансионате или санатории на престижном побережье отсутствует духовная составляющая отдыха. Там царство чистой физиологии с ее бесконечной расслабухой.

Покажется странным, но, побывав в Суздале много-много раз, я ни разу не был там на церковной службе. Хотя, казалось бы, зачем еще туда ехать, как не для приобщения к самому что ни на есть исконно-посконному православию. Но Суздаль для меня – сам по себе огромный храм под открытым небом, входя в который ты автоматически, без всяких усилий со своей стороны начинаешь молиться и общаться с силами небесными.

Кстати, о спиртном. Лично мне в общении с ангельскими сферами прекрасно помогает алкоголь – как он собственно помогал многим и многим духовидцам, визионерам и мистикам. А если что-то помогает, а не мешает и препятствует, то, как говорится, Бога ради – вкушай и приобщайся. Каждый человек устроен по-своему. Многие из моих друзей и учителей пришли к Богу не через духовные семинарии, а просто проводя долгие годы в пивных за беседами с умными людьми, одержимыми страстью к философствованию и богоискательству. Я, их ученик, проделал тот же путь – о чем нисколько не жалею и надеюсь, что мне еще предстоит встретить немало интересного.

Конечно, безумно жаль, что сегодня даже самые святые места становятся жертвами туристической индустрии. Их безбожно вылизывают, приводя в товарный вид. В результате вместе с изъянами, оставленными временем, улетучивается и дух истории. Уходит романтика места. И памятники архитектуры, впитавшие в себя ощущения и энергию вечности, постепенно превращаются в декорации.

7 октября