Мазохизм – последнее прибежище лузеров и маргиналов.
●
Нравится – не нравится – до тех пор, пока играют гормоны, и «хочется, чтобы тебя понимали». Постгормональный период иногда принимают за состояние мудрости и просветления. На самом деле вся «мудрость и просветление» в том, чтобы как можно убедительнее сымитировать здоровый старческий похуизм.
●
Пока гениальное не востребовано – оно бездарно.
●
Не хожу на протесты несогласных, потому что у меня более глубинные претензии к власти, чем отсутствие каких-то там «прав» и «свобод». По мне так власть должна раствориться в воздухе, не оставив после себя ни одного артефакта. Согласитесь, выходить с таким требованием на площадь нелепо. Даже оппозиция не поймет.
●
Мне по барабану разные там права и свободы. Мне нужны перемены.
●
Мафия бессмертна, пока она мафия, а не говно в проруби.

Что-то не припомню в постперестроечной отечественной истории более загадочной ситуации, чем вокруг Лужкова. На самом деле до сих пор не услышал и не прочел ни одного внятного комментария. Все версии высосаны из пальца и не одна на сто процентов не соответствует действительности. Конечно, в каждой можно отыскать некое рациональное зерно, но чтобы согласиться с кем-то на сто процентов – увы.

Особенно забавляет предположение о некой «глубоко просчитанной многоходовке». Тогда почему к аналогичным «многоходовкам» не прибегали до сих пор? Кажется, до сих пор никто не сомневался, что у Кремля есть все возможности обходиться без всяких «многоходовок». Например, просто снять с должности или подстроить какую-нибудь катастрофу.

Впрочем, чем черт не шутит. Если перед нами и в самом деле первая попытка Администрации использовать «многоходовку», то нам «посчастливилось» присутствовать при эпохальном событии – этакой сдаче экзамена по коспирологии. Не иначе, как некие «тайные силы» из «мировой закулисы» вызвали кого-то типа Суркова на ковер и отчитали за отсутствие инициативы. Мол, за что мы вам платим – пора показать, на что вы способны. В конце концов вы масоны или хуи с бугра?

Пришлось бедолагам изображать видимость бурной закулисной деятельности, не особо представляя ни цели, ни последствий. Для начала приняли иезуитское решение начать операцию по удалению гланд через задний проход – а там будь что будет. Что, кстати, полностью соответствует русскому менталитету.

Ну а нам, простым немасонам, остается только смотреть и восхищаться. Мол, живут же люди. Ах, как он ее любит. А он-то, он-то. А она-то, она-то. Вот стерва – не дает, кочевряжится. Да впендюрь ты ей наконец – мужик ты или баба, – как комментировала происходящее на экране деревенская публика, когда к ним в клуб приезжала кинопередвижка.

Только, пожалуйста, не относитесь к сказанному всерьез. Я точно так же, как и многочисленные «аналитики», ровным счетом ничего не знаю и знать не хочу. Потому что когда знаешь конец – неинтересно смотреть. Просто пишу всякую ерунду, коротая время в ожидании очередной серии.

Воспоминания о дымной мгле

Когда уходила любовь, и я кого-то разлюблял, то всякий раз испытывал нечеловеческие мучения. Пару недель назад к собственному удивлению обнаружил, что испытываю не менее нечеловеческие мучения от того, что разучился разлюблять.

•

Минувшая дымная мгла была для меня сплошным восторгом и счастьем длиной уж не помню во сколько недель, а пожары – рецидивом знойной страсти. Отныне все мои мечты и помыслы сконцентрировались на одном – чтобы жара и огненная стихия вернулись и как можно скорее.

•

Когда дымная мгла рассеялась, а пожары прекратились, я осиротел. Окружающее слилось воедино, превратившись в однородную субстанцию – злую пародию на дымную мглу – не то чтобы совсем уж серую и унылую (отдельные фрагменты и детали по инерции изредка все еще продолжают привлекать мое изрядно притупившееся внимание), но в любом случае – в отличие от реально пережитого минувшим летом – абсолютно, тотально пустую и бессмысленную.

•

Самые судьбоносные люди моей жизни посетили меня, явившись минувшим летом из дымной мглы и огненных вихрей. Сейчас, когда мистерия завершилась, мне стыдно раскрывать перед ними свой внутренний мир, поскольку он полностью сливается с беспросветной мутной и унылой субстанцией, внутри которой я оказался.

•

Мое воображение безнадежно атрофируется. Ему уже не по силам самостоятельно расписать шевелящийся в моем мозгу конгломерат фантомов яркими, праздничными красками, устроить вокруг себя бесконечный карнавал. Чем дальше, тем все сильнее я завишу от внешних стимулов и подпитки в виде раздражителей, из-за чего репертуар, который мне по силам предложить самому себе, стремительно выхолащивается, становясь все более скудным, однообразным, безнравственным и тоскливым. Реальность окончательно утратила способность возбуждать и провоцировать позитивными эмоциями – что до недавних пор хоть как-то оправдывало мое пребывание на земле.

•

С каждым днем объективное, которое я продолжаю творить в силу своей человеческой природы, деградирует, теряя право быть достойным моего некогда продвинутого сознания.

•

Вор должен сидеть, а больной – лежать.