Интересно, удалось ли хоть одному человеку дочитать до конца «Венерин волос» Шишкина? Я лично ни за что не поверю, если кто-нибудь ответит положительно. Причем не поверю даже самому автору, если он скажет, что перечитал написанное прежде чем отдавать в издательство.

Дело в том, что, придя в щенячий восторг от Пелевина, решил я прочитать все «модное». «День опричника» пока нигде не нашел, поэтому купил «Венерин волос». Взял с собой на праздники в Тверь. Там компьютера нет, поэтому лег на диван и приступил к чтению. Осилив за несколько приемов страниц сто, понял, что придется расписаться в собственном бессилии. Может, кто объяснит, что там такое зарыто кроме абсолютной, в дистиллированном виде, классической интеллектуальной графомании? Шишкин напомнил мне Сашу Соколова, который точно попал в свою «переломную» эпоху и поэтому, как многие его литературные современники, привлек внимание своей искренностью, помноженной на добротное «инакописание». Но поезд такой прозы безнадежно ушел, как канул в небытие сам жанр под названием поток сознания. Кому сейчас интересно чье-то там «сознание», а тем более поставленное на поток? Такие тексты можно писать километрами, световыми годами, и только от издателя зависит, каким объемом он ограничит автора. Читая, ловишь себя на мысли, что 99,9% текста написано именно ради объема, заполнения пространства, а не ради чего-то еще, в том числе и какой-то сверхзадачи. И всего 0,1% содержит некое литературное зерно. Ну и ограничился бы рассказом.

Меня совершенно не касается, какие тексты одни люди пишут, а другие издают. Меня безумно удивляет, что такая невыносимо, запредельно тоскливая и бескрылая дребедень оказывается «модным чтением». Почему? В результате включения какого зомбирующего механизма?

•

В шестидесятые годы литературные критики то и дело использовали выражение «сумеречное состояние души». В то время оно было любимым ярлыком, который навешивали практически на любой европейский роман. Сейчас его забыли и не употребляют. А напрасно. Потому что в последнее время я отчетливо вижу, как все вокруг, и живое, и неживое, погружается именно в сумеречное состояние. И если тогда «модное» выражение было явно притянуто за уши, то сегодня оно выглядело бы более чем уместно. Так что тогдашние литературные критики явно поторопились и опередили время.

•

Сегодня от реальности постоянно отваливаются огромные глыбы смысла. Происходит стремительное обессмысливание всего сущего. Остается все меньше того, что имеет значение, что важно для продолжения существования. Через два-три года ассортимент актуальных понятий будет сведен до самого минимального минимума за всю историю цивилизации. И тогда для всех, чья профессия – слово и мысль, наступят нелегкие времена. Тем для размышлений практически не останется. И их придется высасывать из пальца. Например, по примеру Гаргантюа писать толстые монографии на тему, чем эффективнее подтираться. Или что-то вроде того. И такие исследования будут вызывать широкий общественный интерес. Надо же мыслящим людям чем-то занимать мозги.

•

Я – неисправимый авангардист, потому что не вижу никакой возможности совместить прошлое и будущее в одном флаконе. Мне, например, кажутся надуманными и искусственными любые рассуждения о судьбе «памятников архитектуры». Они совершенно не вписываются в мироощущение продвинутого человека и не воспринимаются в сочетании с чем-то по-настоящему современным – небоскребами, многоуровневыми автострадами и т.д. Конечно, всякие там этнографические музеи-заповедники типа Суздаля не вызывают ничего кроме бесконечного умиления, но какой-нибудь деревянный «домик» с резными окнами, особняк с завитушками или старинная «церквушка», убого приютившиеся на фоне суперсовременного офисного центра, безумно раздражают своей неуместностью. Так и хочется их разобрать, чтобы перенести в более эстетически подходящий для них контекст.

В конце концов каждый должен выбрать, где он хочет жить – в городе или деревне. И если ему больше нравится сельский ландшафт, то пусть и перебирается поближе к коровам и свиньям, а не причитает о том, что где-то разрушили очередной обветшавший барак с мезонином, чтобы построить вместо него что-то более стильное.

Господи, как же я понимаю тех оголтелых большевиков, которые сразу же, как только победили, предлагали снести к чертовой матери до основания все, что напоминает о старой России, чтобы раз и навсегда исключить любую возможность какой бы то ни было «реставрации». Ведь так называемое «культурное наследие» коварно тем, что тяжелым грузом висит на каждом поколении, обременяя его бессмысленным комплексом вины перед предками и мешая двигаться вперед. Вот почему в России так ничего путного и не получилось.

Оторопевшие от такой неслыханной наглости кремлевские СМИ пытаются спрятать негодование за подчеркнутой иронией: «Находясь в Израиле, Юлия Тимошенко поняла «колоссальный потенциал» Украины. После посещения Вифлеема и Храма Рождества Христова Тимошенко заявила, что именно здесь к ней пришла мысль о том, что «беспрецедентно сильное государство» Украина «рождается в мире, как звезда».

Патриоты газпромовского разлива, прочитав такую «ересь», мгновенно забились в истерике негодования. Их верноподданические мозги не способны смириться со всем, что выходит за рамки навязанного Кремлем «здравого смысла», и не в их силах понять, что в чумовой, пассионарной Юлии Тимошенко, как в истинной украинке, сконцентрировались колдовские энергии ее родины, поэтому проницательные люди давно восхищаются ее колоссальной медиумичностью и способностью предвидеть ход вещей. Каждое ее слово несет в себе зерно пророчества.

Если посмотреть непредвзято, отбросив пропагандистскую кремлевскую мишуру, то совершенно очевидно, что у Украины сегодня в миллион раз больше возможностей и перспектив стать «беспрецедентно сильным государством», чем у Эрэфии-Газпромии. Поэтому чья бы корова мычала.

Украина переживает сейчас то же самое, что и мы в начале 90-х. Тогда у обновленной России тоже был реальный шанс. Его необратимо и бездарно просрали. Во всяком случае наш поезд безвозвратно ушел, и нам остается только усыхать от зависти, следя за бурной политической жизнью соседей и их молодой и пьянящей свободой, которую мы сами позволили у себя отобрать.

Да, представьте, Украина действительно рождается в мире как звезда, вспыхнувшая от искры национал-оранжизма. Нет гарантии, что ее сияние не погасят. В любом случае постараются сделать все возможное, чтобы она не успела разгореться в полную силу.
Зато в отличие от нас у Юлии Тимошенко и лучших представителей ее народа есть главное – вера и идеология. А значит – есть шанс.

•

Если пустое место разделить пополам, то получится два пустых места. Если затем каждое из них разделить на пять, десять, сто, двести и так далее частей, то получится много-много пустых мест. Что «лучше» – одно пустое место или много-много? Лично для меня абсолютно все равно. Наверное, для вас тоже.

Точно так же если два или несколько пустых мест соединить в одно, то тоже ничего ровным счетом не изменится.

Знающие люди еще много лет назад по секрету сказали мне, что наш так называемый «земной шар» давно стал пустым местом.

Всю мою сознательную жизнь советская пропаганда мне внушала, что «лучшим» следует считать только то, что получило высшую степень признания на Западе. Поехал, например, ансамбль Игоря Моисеева в Америку – по телевизору показывают километровые очереди к кассам. В газетах цитируют мнение зарубежных критиков о том, что русские показали то, чего еще никому не удавалось. Недаром шутили, что в области балета мы впереди планеты всей. Так действительно и было. Большой театр, цирк, много чего еще, уж не помню, вызывало восхищение Америки и Европы. А советская пресса тут же все восторженные отзывы с удовольствием цитировала и тем самым доносила до широких народных масс. В результате мое поколение стало считать настоящим искусством только то, на что Запад поставил знак качества.

Когда появилось неофициальное искусство, то мы стали им восторгаться во многом благодаря тому, что его высоко ценили жившие в Москве западные дипломаты и журналисты – причем многие из них были нашими хорошими друзьями и охотно коллекционировали «советский андеграунд».

Словом, повторяю, так сложилось, что качественным и подлинным в нашем понимании становилось только то, что признано на Западе.

И вот, блин, появляется какая-то дешевая дребедень типа фильма «Остров» – и мне почему-то предлагают считать ее шедевром. Почему? На каком основании? Непонятно. Покажите мне сюжет в теленовостях, снятый на Бродвее, где перед кассами стоят километровые очереди жаждущих посмотреть на игру Мамонова – и тогда я с удовольствием буду всех убеждать, что в Эрэфии наконец появилось настоящее искусство. А пока – увы и ах, придется подождать с положительными оценками да и вообще с визуальной дегустацией.

•

Идеальное общество – такое, которое живет в перманентном экстазе, когда никому даже не приходит в голову задумываться, что там на дворе – демократия, тоталитаризм, феодализм, рабовладельческий строй, коммунизм или черт знает какой еще похуизм. Если общество начинает задумываться и размышлять, а особенно над тем, что «лучше» или «хуже», то оно неизлечимо больно и на нем можно ставить жирный крест. Черты такого идеального общества проступали в проектах большевиков, но, к сожалению, из-за внутрипартийных разногласий им не удалось его построить. А жаль. Потому что в то время еще не существовало международной оппозиции безумным, иррациональным проектам переустройства мироздания, которая сформировалась в ходе Второй мировой войны и до сих пор продолжает держать мир в животном, парализующем страхе.