Оттепель – великая эпоха, во время которой за невероятно короткий срок (всего-то десятилетие) было создано уникальное по качеству культурное наследие, резко изменившее сознание и менталитет народа. Другой столь мощный по продуктивности отрезок времени назвать трудно. Вот почему надо бы сходить на проект «Оттепель» в Третьяковку.

Я пока не был (говорят, надо простоять полдня в очереди, что для меня сейчас невозможно по причине нездоровья), но получил некоторое ощущение из телесюжетов.

Оттепель – понятие многослойное. В ней как минимум три этажа. Первый (или наоборот – третий) этаж – оттепель для сверхузкого круга эстетов – этаких посвященных в тайны. Второй этаж – оттепель для интеллигенции в широком понимании – уставшей от идеологических банальностей, а потому жаждущей чего-то новенького и вообще поводов для дискуссий и размышлений. И наконец третий этаж – оттепель для народа – например, для так называемой рабочей аристократии – фанатов Есенина и Маяковского.

Дело в том, что у обитателей каждого этажа оттепели было свое искусство. И никто из них понятия не имел, что происходит этажом ниже (или выше).

Не сомневаюсь, что кураторы выставки не приняли во внимание мою тонкую классификацию, а просто предпочли свалить в одну кучу экспонаты со всех этажей.

Лично я, если бы был куратором, так бы и построил экспозицию – по принципу этажности, потому что экспонаты всех трех этажей в эпоху оттепели практически не пересекались, а существовали раздельно – обслуживая свои группы населения. Каждый социальный слой имел дело исключительно со своими кумирами, не подозревая о существовании параллельных вселенных.

Все всплыло на поверхность, обнаружило себя, смешалось и стало доступно всем гораздо позже, когда оттепель уже приказала долго жить.

Итак, что я имею в виду.

Поскольку проект представлен в Третьяковской галерее, то значит, он основан на изобразительном искусстве. Поэтому и я постараюсь объяснить содержание оттепели на примере изобразительного искусства – не касаясь литературы и всего прочего.

Итак, моя гипотетическая выставка, чья цель – показать, что такое оттепель в изобразительном искусстве, состоит из трех разделов.

Начнем с конца. С верхнего этажа. С рафинированных эстетов. Здесь я бы представил произведения так называемых художников-нонконформистов – представителей очередной волны русского авангарда и особенно дипарта. В лице Зверева, Пятницкого, Свешникова, Харионова, Немухина, Мастерковой и так далее – словом, вы меня поняли. Об их существовании кроме аккредитованных в Москве иностранных корреспондентов, западных дипломатов и нескольких десятков тонких знатоков искусства никто в то время даже не подозревал.

Средний этаж. Интеллигенция. Ее властителей дум в искусстве мы, эстеты, называли «левыми полусредними». В первую очередь я бы выставил во втором разделе всех мастеров сурового стиля и авторов типа Красаускаса и ему подобных иллюстраторов текстов из культового журнала «Юность». Ну и заодно остальных «экспериментаторов» из МОСХа.

И наконец, руководствуясь принципом «искусства для народа», на нижнем, основном этаже я бы выставил всего одного-единственного художника – Илью Глазунова. Потому что о наступлении новой эпохи широкие народные массы узнали, посетив на рубеже 50-х и 60-х годов несколько организованных по личному указанию Фурцевой масштабных выставок молодого Ильи Сергеевича – в частности, в ЦДРИ и Манеже. Очередь из желающих попасть в Манеж несколько раз опоясывала историческое здание.

В качестве дополнения к концепции нижнего этажа я бы показал еще и тогдашние эскизы Славы Зайцева. Вот уж кто реальный творец оттепели в области моды – самого массового и народного искусства.

Именно по такому принципу – социальных слоев потребителей искусства и обслуживавших их авторов – я бы и построил экспозицию выставки, посвященной Великой Оттепели.

На моих глазах атмосфера в московских больницах и быт их постояльцев разительно изменились – в первую очередь в гастрономическом отношении. Помню, как при советской власти, узнав, что знакомый или родственник попал в больницу, каждый считал своим долгом его навестить – причем предварительно сходив в гастроном или на рынок и накупив продуктов как на Новый год или на какое-нибудь великое торжество. В больницах тех лет царила обжираловка. В столовую никто не ходил – считалось западло питаться скудными совковыми помоями, которые выдавали в казенных домах (в смысле питания рядовые больницы ничем не отличались от тюрем). Зато когда наступало время завтрака, обеда или ужина, все обитатели палаты извлекали из тумбочек и холодильников свои несметные запасы в виде салатов, варений, копченостей (мясных и рыбных), котлет, бифштексов, антрекотов и прочих деликатесов – и начинался грандиозный пир. Особым ритуалом считалось торжественное нарезание деревенского сала. Народ старался угостить друг друга (совсем как в купе поезда дальнего следования) чем-нибудь диковинным, а заодно продемонстрировать свою крутизну.

Сегодня от тех времен не осталось и следа. Судя по моим наблюдениям (и сам лежу уже во второй больнице с Нового года, и кого-то приходится периодически навещать), посещают больных сегодня в сто раз реже, чем совсем недавно. Причем к удовольствию и самих больных. Все говорят, что, мол, мне мои близкие и сослуживцы и так надоели – хоть отдохну от них.

Что касается вашего покорного слуги, то меня вполне устраивает нынешняя изоляция. Я погрузился в себя (понятно, по какой причине), и мне было бы не слишком комфортно общаться даже с близкими людьми.

Главное, конечно, что в больницах стали прилично и вполне достойно кормить. Никакой дополнительной подпитки не требуется. Для особо ненасытных гурманов в любом стационаре есть буфет, где всегда при желании можно подкупить какие-то лакомства. Поэтому таскать авоськи, полные продуктов, сегодня уже нет необходимости. Да и люди стали более цивилизованными и не делают из еды культа. У меня сейчас четыре соседа (палата пятиместная). Люди обычные, этакие среднестатистические. И ни один из нас не держит в загашнике какую-то продуктовую заначку. Им, как и мне, с лихвой хватает того, что дают в столовой. Если к кому-то кто-то и приходит навестить, то исключительно по делу – например, сломался мобильник – приносят новый.

Кормят, я бы сказал, как в советских рабочих столовых с сильной профсоюзной организацией. И сытно, и в меру разнообразно.
Я к тому, что так и должны питаться люди в нормальном обществе. Тем более, что больница не место для гастрономических упражнений – особенно перед сложными операциями, связанными с риском для жизни. Поэтому меня радует, что люди в критических ситуациях стали больше думать о душе, а не о набивании желудков.

Самое печальное для власти, что оппозиция наконец нашла беспроигрышный ход. Сделала ставку на детей старшего возраста и подростков. Вот уж кто готов на многое и кому абсолютно нечего терять. Именно они преобладали на сегодняшней очередной репетиции майдана. На наших глазах созрела новая и крайне продуктивная для деструктивистов тенденция. Взрослые работающие и обремененные семьями люди за Навальным массово не пойдут. Студенты – тоже. Отчислят. А подростки – идеальная среда для зомбирования. Недаром их выбрали в качестве подопытных кроликов различные маньяки из групп смерти. Оппозиции даже не придется особо упражняться в психологии, искать какие-то мудреные подходы. Достаточно всего лишь периодически созывать юных бездельников на праздники непослушания. Предварительно объяснив, что терять им нечего – из школы не выгонят, да и уголовная ответственность еще не наступила. Так что гуляй, беспредельщик. Не сомневаюсь, что омоновцу проломили голову именно отмороженные подростки. К тому же сегодняшние детки в основной массе – народ дикий, безжалостный, не обремененный гуманистическими идеалами. Такие понятия, как патриотизм, любовь к родине и ближнему, духовные ценности, им абсолютно незнакомы и безнадежно чужды. Поэтому не исключено, что русский майдан, которого больше всего опасается власть, подготовят именно руками подростков. Разумеется, под чутким руководством опытных навальных. К сожалению, подростковая среда – самая запущенная головная боль для кремлевских и церковных идеологов. Дети старшего школьного возраста вообще не поддаются «официальному», формальному воздействию – ни со стороны Росмолодежи, ни со стороны РПЦ. Мне рассказывают, что по всей Москве сегодня встречаются побывавшие на Тверской и получившие боевое крещение группы молодых пацанов – возбужденных, как после решающего матча, и явно жаждущих продолжения. Не уверен, что Кремль сегодня готов к такого рода вызову. Так что делайте выводы.