Мы со Славиком сидели в комнатенке его родителей перед чудом уцелевшим КВНом с линзой и, попивая молдавский «Фокушор», смотрели, как ветераны Вьетнама швыряли пурпурные сердца на ступени Капитолия.
– Они – предатели, – мрачно сказал Славик. – Не верится, что такое происходит в Америке. Теперь предательство станет нормой, и весь мир покатится по наклонной. Остается поверить советским комментаторам, что Запад загнивает.
– Америка выкрутится, – приободрил его я. – Кто-кто, а они умеют из любого негатива извлекать позитив. Разве Дженис не прекрасна? Если бы так много людей не протестовало против войны, кто знает, что послужило бы источником Ее Вдохновения. Да и в нас с тобой не влюблялись бы волшебные хиппушки.
С тех пор я всегда знал, с чего началось Великое Предательство.
Сегодня ночью Славик меня навестил и сказал, что скоро мы увидимся.
Я предложил проверить, подошел к стеллажу, взял с полки колоду карт, перетасовал и бросил на стол верхнюю.
Туз пик уперся острием прямо мне в сердце.
– А ты сомневался, – улыбнулся Славик.
Мне стало легко и спокойно – впервые за долгое время.
– Особо не радуйся, – засмеялся Славик. – Туз пик означает еще и глухой запой.
– Одно другому не помеха, милый, – потрепал я его по голове.
Славик обнял меня и задорно запел прямо над ухом:
– Я все равно паду на той.
– На той единственной Вьетнамской, – подхватил я.
– МакКейн и Керри в пыльных шлемах склонятся молча надо мной, – пели мы вместе.