Прочел самую нелепую, бредовую и маразматическую книгу из всех, которые мне попадались в жизни. Именно таким и должно выглядеть последнее, заключительное, итоговое произведение русской литературы – в первую очередь нелепым, бредовым и маразматическим, как выпестовавшая его почва.
Оказывается, в раю с утра до ночи пьют квас (один сорт хмельного кваса следовал за другим), причем из ковшей, носят древнерусские одежды, а мужчины поголовно еще и бороды. Там необыкновенно просторно – жизненного пространства хоть отбавляй, поэтому дома невысокие – как на Рублевке, только построенные и отделанные под боярские хоромы XVI века, и много-много православных церквей. Только в них никто не ходит. В самом деле, зачем небожителям церкви, если они и без того в раю? С другой стороны, как может русский человек представить рай без православных церквей. Очередные «Записки сумасшедшего».
«Наедине с Россией» – достойная точка. Представляю, как покойный Мишка Каплан расплылся бы в доброжелательно-ироничной улыбке: «Юрий Витальевич теперь утопист. Томас Мор и Томмазо Кампанелла в одном флаконе».
ЮВМ с честью выполнил заказ высших сил, актуализировав плод своего метафизического воображения. Он шел к своей Русской Утопии всю свою творческую жизнь. Написанное им до сих пор, несмотря на масштабность и гениальность, отныне выглядит пробой пера, заготовками для вхождения в Другую – Небесную – Россию, Русский Рай – Рассею, обитатели которой «живут» по принципу мы сначала русские, а потом уже люди.
Националисты могут отдыхать. До такой крутизны никто из них не додумался. Умри, Денис, лучше не скажешь. «Наедине с Россией» обязан прочитать каждый, считающий себя оппозиционером. Чтобы успокоиться и окончательно понять, что «здесь» – ничего не светит. Никогда. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Только на том свете. Не в этой жизни. Потому что «здесь» сначала русские, а потом уже люди.
Мамлеев – писатель веселый и стебный. Каким и должен быть настоящий русский метафизик (остерегайтесь подделок). Недаром в шестидесятые в мистическом андеграунде его звали Хохотун. Когда ЮВМ был в эмиграции, на каждом московском потаенном застолье вспоминали: «Как там наш Хохотун поживает». И духовное завещание – в отличие от занудной гоголевской истерики (тоже ведь из хохотунов был) – у него получилось соответствующим.