Сегодня за обедом философствовал с коллегой о России. Чисто машинально поинтересовался, читал ли он «Хлыст» Эткинда. Мой собеседник заметил, что, конечно же, не читал, потому что все исследования, а тем более о России, за два минувших года резко превратились в прах. И поинтересовался, есть ли у меня время читать исследования о какой-нибудь крито-микенской культуре. Я согласился, что времени на такие бессмысленные занятия у меня действительно давно нет.

– Вот видишь, – подытожил мой собеседник, – а ты о каком-то там серебряном веке. Чем он актуальнее крито-микенской культуры?

Я подумал, что как же он прав, и мы в самом деле не заметили, как оказались не только в другой стране, но и вообще в другом измерении. Что и говорить, сейчас как-то даже неловко вспоминать, что тот же, скажем, «Хлыст» каких-нибудь пять лет назад казался мне актуальнейшим исследованием, а еще раньше, в детстве Достоевский – великим писателем (Господи, как же стыдно перед молодежью). И что приходится начинать жить с нуля, с начала, с чистого листа – и поэтому все лавры достанутся уже не мне, а тому, кому удастся написать на нем первое слово.

Впрочем, я безумно счастлив, что у меня хватает дендистского хладнокровия и мужества признать, что вся накопленная за мою жизнь информация, весь так называемый интеллектуальный и духовный опыт не только моего, но и всех предшествующих поколений сегодня потеряли всякий смысл и не стоят ни копейки.

Правда, в моем положении есть одно преимущество. Когда есть страстное желание освоиться в новой реальности, в новом интеллектуальном космосе, в новой системе координат, в новом контексте, то резко молодеешь душой, сбрасываешь с себя старый менталитет и обретаешь новый, то есть – рождаешься заново. Что может быть прекраснее?