Вспомнил, как в начале 70-х встретил в Магадане старого русского аристократа, который остался там жить после окончания заключения и ссылки. Мы с ним несколько раз беседовали (к сожалению, не помню его имени и фамилии, но выглядел он так, как будто только что пришел со съемочной площадки, где снимают фильм про русских аристократов). Однажды речь зашла о патриотизме. И он мне сказал:

– Патриотизм, молодой человек, начинается с проливов. Если в вас живет потребность отправиться на войну за то, чтобы Босфор и Дарданеллы раз и навсегда стали русскими, то вы патриот. Если нет, то о каком патриотизме может идти речь?

Я считаю, что жизнь доказала, что он был больше чем прав. Действительно, о каком патриотизме может сегодня идти речь, если молодежь даже не знает, что такое Босфор и Дарданеллы, а тем более почему они должны быть русскими?

Общеизвестно, что русская патриотически ориентированная элита, начиная с XI века (или даже раньше) считала Россию без проливов «кастрированной державой» (отгадайте, чье выражение). Во все времена становления России вопрос о проливах для ее правителей был ключевым, первостепенным, главным, болезненным, которому подчинялась вся внешняя политика державы.

Когда я впервые в конце 80-х годов попал в Париж, то совершенно случайно мой приезд совпал с Пасхой, то есть поезд прибыл на Северный вокзал в четыре дня, а в полночь я уже стоял на службе на Сергиевом подворье. После службы я встретил своих старых знакомых, которые ехали отмечать Пасху в дом (на квартиру) к представителям первой волны эмиграции, то есть самых настоящих белогвардейцев (не хочу называть фамилии сидевших за столом). Поскольку мой дед был активным участником Белого движения и жил в эмиграции в Лионе, ко мне отнеслись тепло и радушно. Так вот, мы сначала выпили, конечно, за Светлое Христово Воскресение, а второй тост хозяева предложили за… проливы. Чтобы они наконец стали русской территорией. Повторяю, дело происходило в 1988 году. Вот что значили проливы для настоящих русских патриотов. И в том, что русский аристократ, такой же политический ссыльный, как и я, высказал мне в Магадане совершенно естественную для русских патриотов мысль, я вижу всего лишь лишнее подтверждение актуальности и болезненности проблемы для патриотов тех поколений.

Хотя для сегодняшнего поколения (хоть патриотов, хоть космополитов, хоть похуистов) она уже, конечно же, далеко не естественная, а тем более не актуальная, и уж тем более не болезненная.