Хотя «Велта» открыла сезон несколько позже, чем дру­гие уцелевшие столичные галереи, зато ее первый блин оказался вполне съедоб­ным. Куратор галереи Мария Каткова, до сих пор не уставав­шая обрушивать на публику кас­кады концептуальных головоло­мок, озадачила «простой как мычание» акцией под названием «Мизантроп», показав незатей­ливую по подаче и оформлению, но достаточно весомую по со­держанию выставку докумен­тальных фотографий Владимира Обросова – фоторепортера, гра­фика, дизайнера, участника и организатора нескольких запом­нившихся проектов.

Три из четырех стен выста­вочного зала занимают фотогра­фии, прикнопленные вплотную одна к другой от пола до потол­ка. Подавляющее большинство сюжетов отражают хронику бо­гемных тусовок уходящего года и примелькавшиеся лица их бес­сменных персонажей – в основ­ном выпивающих и закусываю­щих во время бесконечной че­реды презентаций, вернисажей, дней рождений. Весьма показа­тельно, что автору так никого и не удалось запечатлеть за рабо­той, потому что если бы такое случилось, то заголовок экспозиции пришлось бы сменить на противоположный. В труде человек, как известно, неизменно прекрасен.

Собственно замысел г-жи Катковой, в соответствии с ко­торым она отбирала материал, ясен как божий день. Люди (тем более «творческие»), «расслаб­ляясь», теряют бдительность, их сущности выворачиваются наиз­нанку, «маски» спадают, тайное становится явным, и ехидному фотокорреспонденту из какой-нибудь «желтой» газетенки оста­ется только подстеречь наибо­лее «компрометирующее» мгновение. Судя по напечатанному в буклете комментарию, так оно скорее всего и задумывалось – с одной стороны, надсмеяться и обличить (смотрите, какие они, оказывается, мерзкие!), с другой – побравировать и поэпатировать обывателя (вот какие мы не­приглядные, зато в отличие от вас свободные и гениальные!). И то, и другое, мол, два симптома одной болезни – мизантропии, вирусом которой «инфицирован» сегодня чуть ли не каждый проф­ессионально работающий с ка­мерой.

Если же предположить, что г-н Обросов никакой «цензуре» со стороны галереи не подвергался и вывешивал все, что хотел и успел наснимать, то страстный и пристальный («нездоровый», как выразились бы строгие моралис­ты) интерес автора к откровенно «маргинальным» объектам (жую­щим, поглощающим спиртное, кривляющимся бездельникам «при искусстве») тем более со всей убедительностью подтвер­ждает обозначенный в названии «диагноз».

Входившие в гостеприимно распахнутую по случаю верниса­жа дверь выставочного зала пер­вым делом брали в руки услуж­ливо подносимый стаканчик и только после совершения при­вычного ритуала начинали лихо­радочно шарить взглядом по сте­нам в нескрываемой надежде отыскать собственное изображе­ние. Удовлетворив тщеславие и убедившись, что «никто не за­быт», удивлялись:

– По мне, так вполне весело и жизнера­достно. Все счастливы, смеются, развлекаются. При чем тут ми­зантропия?

Что, видимо, и требовалось доказать.

 «Мегаполис-Экспресс» №38 от 27 сентября 1995 года

На презентации московского элитно-спортивного клуба «Но­сорог», оснащенного суперсов­ременным оздоровительным оборудованием и рестораном, хозяева престижного заведения для «новых русских» после тра­диционного фуршета неожидан­но потребовали у приглашенных представителей прессы… рас­платиться за выпитое и съеден­ное. Растерявшись, журналисты принялись дружно выворачивать карманы. Поскольку возникший конфликт долго не разрешался, администрация «Носорога» не нашла ничего лучшего, как запе­реть туалет.

В числе первых пострадавших оказался распорядитель праз­дничной церемонии Леонид Яку­бович. Подойдя к заветным две­рям и обнаружив, что они долго не открываются, «король шоуме­нов» был вынужден выйти на улицу. Однако из-за обилия про­хожих он вновь вернулся в поме­щение, где начал метаться в по­исках подходящего угла. К счастью, ему на выручку подо­спел фотокорреспондент Валерий Левитин, показавший г-ну Якубовичу прислоненную к стене металлическую дверь и наглядно продемонстрировавший, как удобнее под нее пролезть.

Воспользовавшийся советом журналиста кандидат в депутаты от экологического движения по­кинул клуб в облегченном состо­янии.

 «Мегаполис-Экспресс» №38 от 27 сентября 1995 года

Михаил Сморчевский, он же Бутерброд, он же Сэндвич, 36 лет, сво­бодный художник, живет между Чикаго и Москвой.

 С Михаилом Сморчевским обозреватель «М-Э» позна­комился в середине 80-х, когда по заданию одной солидной редакции писал репор­таж о знаменитых субботне-воскресных художественных ярмарках в Битцевском лесопарке сто­лицы. Любители искусства с благодарностью вспоминают те веселые сборища художников, не столько торговав­ших, сколько показывавших тол­пам любопытствующих зрителей свои буквально еще вчера «запрещенные» картины. В отличие от коллег, которые, как правило, «застолбляли» конкретное место, Михаил предпочитал ве­шать свои холсты на себя и рас­хаживать с ними вдоль парковой аллеи. Поскольку «товар» распо­лагался как на спине автора, так и на его груди, Михаил получил прозвище Бутерброд. В конце 80-х он эмигрировал в США.

–  Почему?

– Не поладил одновременно с властями и с товарищами по цеху.  Первым не нравилось со­держание моих работ, а вторые периодически «сдавали» меня первым, потому что я продавал свои картины по чисто символи­ческим ценам. Мне нравилось не зарабатывать деньги, а находить «своего» зрителя. Битцевское же «товарищество», поначалу сво­бодное и непокорное, в конце концов выродилось в примитив­ный совковый «колхозный рынок», подчиняющийся «своей» мафии и живущий по ее законам. Чуть сбавил цену – и ты изгой.

–  В Штатах ты счастлив?

– Во всяком случае могу поз­волить себе арендовать мастер­скую.

– Ты часто бываешь в Мос­кве?

– Я человек свободный. Где хочу, там и живу. Благо в Москве есть где.

Мы беседуем в московской квартире-мастерской Михаила Сморчевского, где вместе с ним проживает его тетушка – бого­мольная старушка, занимающая отдельную комнату с множест­вом икон. Вся остальная площадь – владения Михаила. Здесь пов­сюду натыкаешься на следы его неуемной фантазии в виде его «агрессивных», разящих наповал картин или остроумных инстал­ляций, основу для которых составляют обломки гипсовых скульптур из расположенной неподалеку мастерской одного из бывших «социалистических реалистов».

Однако поводом для нашей встречи послужила главная достопримечательность квартиры – сортир. Михаил превратил его в нечто среднее между Институ­том марксизма-ленинизма и ле­нинской комнатой. Стены отхо­жего места обиты всевозможны­ми переходящими и прочими знаменами. По полкам расставле­ны многочисленные Полные Собрания Сочинений классиков и основоположников, а также от­дельные тома их творений, включая уникальные прижизнен­ные издания Ленина, Сталина и целого легиона верных продол­жателей их дела – от Каганови­ча до Пельше. Сборники поста­новлений ЦК ВКП(б) соседству­ют со скульптурными изображениями нескольких поколений во­ждей работы выдающихся мастеров резца – Героев и лауре­атов (между прочим, одни «подлинники»!) В отдельных витри­нах красуются коллекции знач­ков соответствующей тематики, выпущенных с 20-х по 80-е годы, и вымпелы, выданные победителям бессчетных социа­листических соревнований. В углу высится что-то вроде пирамиды, уставленной пионерскими горна­ми и барабанами. Плакаты с ло­зунгами и призывами гармонич­но дополняют тоже «подлинни­ки», но уже живописные, запе­чатлевшие до боли знакомые лица. Возле стульчака на жур­нальном столике лежат массив­ные подшивки большевистских и коммунистических газет – от ленинской «Искры» до горбачев­ской «Правды». Завершает кол­лекцию ее главный экспонат – восседающий на стульчаке боль­шой дурацкий Буратино.

– Когда мы с тетушкой-захо­дим сюда, мы его снимаем, а потом сажаем снова. Он ведь вечный почетный гражданин Страны Дураков.

– Почему ты разместил свое собрание в столь пикантном месте?

– Туалет поглощает все че­ловеческие отходы, а коммунис­тическая утопия, на мой взгляд, воплотила в себе все заблужде­ния человечества за все тысяче­летия его существования.

 «Мегаполис-Экспресс» №38 от 27 сентября 1995 года