Минувший уик-энд изму­ченная душа обозревате­ля «М-Э» провела без сна и отдыха. Причиной дис­комфорта послужил все тот же наш дорогой Владимир Воль­фович, решивший дать старт своей избирательной кампании, из-за чего весь цвет москов­ской журналистики был вынуж­ден «стоять на ушах» чуть ли не сорок восемь часов, в течение которых на их глазах развива­лось захватывающее пропаган­дистское шоу, посвященное вступлению в церковный брак г-на Жириновского с его за­конной супругой Галиной Ле­бедевой.

Попутно с личными лидер ЛДПР решал и партийно-по­литические проблемы – в час­тности, обхаживал приглашен­ного им в гости по случаю семейного торжества руково­дителя французской партии право-патриотической ориен­тации Национальный фронт Жан—Мари Ле Пена. С обоими народными заступниками ре­портерская братия могла по­общаться в конференц-зале гостиницы «Славянская», где братья по разуму и оружию, рассыпаясь в комплиментах друг другу, сообщили об обоюдном намерении уже в текущем году основать что-то вроде «евро­пейского патриотического ин­тернационала» и провести его учредительный съезд. По ходу пресс-конференции, начавшей­ся в субботу утром, известный «понтярщик» и эпатажник Вла­димир Вольфович неоднократ­но возвращался к теме назна­ченного на два часа «обеда в штаб-квартире ЛДПР», на ко­торый должны были доставить всех присутствующих «ожида­ющие у входа два автобуса-«мерседеса».

В действительности же «штаб-квартира» оказалась заурядным и тесноватым мос­ковским ресторанчиком, забро­шенным на городскую окраину, «обед» – более чем скромным фуршетом (еще не успели пос­ледние вошедшие гости сдать одежду в гардероб, как при­бывшие первыми подчистую «смели» выставленное угоще­ние), а «два автобуса-«мерседеса» – одним стандартным «Икарусом», в который еле-еле втиснулась лишь небольшая часть прельстившихся обещанием «продолжить дискуссию в неформальной обстановке».

Увидев, что заготовленные запасы мгновенно исчезли, Владимир Вольфович со сви­той и супругой предпочел уеди­ниться в «отдельном кабине­те», куда периодически вызы­вал по одному представителей прессы и предлагал им выпить без закуски «четыре раза по сто» за «чистоту, порядок, до­статок и безопасность» (девиз ЛДПР), после чего милостиво отпускал восвояси.

После «банкета» г-н Ле Пен отбыл в мастерскую к Илье Глазунову – единственному живописцу, увековечившему его образ на масштабном полотне, которое украшает штаб-квар­тиру Национального фронта в Париже.

•

На следующий день, в вос­кресенье, с утра пораньше вереницы патриотов, бомжей и журналистов со всей Москвы потянулись к станции метро «Юго-Западная», неподалеку от которой, возле церкви Михаи­ла Архангела, неутомимый Вла­димир Вольфович решил продолжить начавшееся накануне «эстрадно-цирковое представление». Особенно обозревате­ля «М-Э» соблазнила опубликованная в одной из газет про­грамма мероприятия, обещав­шая целый поезд из свадебных троек, «двадцать пять казаков», по команде откупоривающих столько же бутылок шампан­ского. Право же, дальше сто­ит процитировать дословно:

 «14.00. Владимир выходит к народу. Начинается русское гулянье. Большой праздничный концерт. Гремит музыка, свер­кает фейерверк, народу раз­даются пироги, калачи, куле­бяки. На площадь выкатываются бочки с пивом и вином».

Добравшись до «площади», оказавшейся всего лишь засне­женным пустырем возле мел­кооптового рынка, обозреватель «М-Э» увидел притоптывающую на пятнадцатиградусном морозе толпу своих коллег с видео- и фотокамерами. Хитроумный «Владимир» перенес церемонию на час раньше объявлен­ного срока. Втиснуться в храм оказалось делом бесперспек­тивным. Из стоявшего непод­алеку рафика выставили лоток с бутылками, которые в мгно­вение ока исчезли. К неожи­данно распахнувшейся двери вчерашнего «Икаруса» выстро­илась полукилометровая оче­редь – оттуда выдавали пластмассовые стаканчики с более чем символической «дозой» в размере около двадцати грам­мов водки «Жириновский». На требования увеличить порцию хотя бы до традиционных «пя­тидесяти» распорядители от­вечали категорическим отказом. Не успел обозреватель «М-Э» решить, опохмеляться ему или нет «после вчерашнего», как живительный источник иссяк под недовольный ропот страждущих.

Между тем за неторопли­выми сетованиями на прокля­тую журналистскую долю, вы­нуждающую промерзать до костей «ради нескольких стро­чек в газете», зазвонили коло­кола, оповестившие наконец о том, что «новобрачные обме­нялись кольцами». Выпорхнув из церковной трапезной, «го­лубок с горлицей» взлетели на «эстраду» в виде кузова грузо­вика, откуда бросили на головы снимавших их операторов не­сколько пригоршней монет и с десяток стеклянных бус и брас­летов, после чего, поблагода­рив омоновцев и гаишников за должное обеспечение охраны общественного порядка, г-н Жириновский с К^⁰ расселись по иномаркам, и… только их и видели.

•

Из событий менее судьбо­носных и эпохальных обоз­реватель «М-Э» удостоил посещением выставку-акцию Валерия и Натальи Черкашиных в Библиотеке иностранной литературы, прошедшую в рам­ках их программы «Конец эпо­хи», призванной, по замыслу авторов, «осмыслить, сопоставить и синтезировать имперские культуры СССР, США, Герма­нии и Великобритании с точки зрения современности». Суп­руги Черкашины впервые про­славились на весь мир перформансом пятилетней давности, изображавшим свадьбу реаль­ной московской девушки с бронзовым шахтером, прожи­вающим на станции метро «Площадь Революции». Цере­мония бракосочетания отвеча­ла всем гражданским законам и сопровождалась оформлени­ем соответствующих докумен­тов, распитием шампанского и поцелуями новобрачных. Впос­ледствии г-да Черкашины, разъезжая по планете, запе­чатлевали на пленку фрагмен­ты монументальных шедевров, представляющих собой «визит­ные карточки» различных стран (вроде советской скульптуры «Рабочий и колхозница»), а затем составляли из них коллажи в «похоронно-кладбищенском» стиле, которыми оформляли пространства выставочных за­лов. Преобладавшие в их ком­позициях «золотые» и «сереб­ряные» краски, используемые для покрытия могильных плит и оград, призваны символизиро­вать ритуал прощания с эсте­тическим наследием эпохи то­талитаризма. На очередных поминках по «золотому веку» культуры г-да Черкашины пред­ложили присутствовавшим пропустить по стаканчику «Алазанской долины» за упокой души «искусства для народа» и его «политически подкованных» создателей.

•

В Центре современного искусства на Якиманке скан­дально известная концептуалистка Алена Мартынова в рам­ках акции «Нефеминистические феминистки» выставила свой фотопортрет в нижнем белье, сопроводив его рекламным текстом, призывающим присут­ствовавших воспользоваться предлагаемым художницей ассортиментом интимных услуг («слава Богу, я женщина, а следовательно, древняя и ро­мантическая профессия прости­тутки для меня не закрыта»). Тут же прилагался и прейску­рант. В числе прочих удоволь­ствий предлагалось «рассмат­ривание обнаженного тела художницы, 30 минут – 299 дол­ларов. Прикосновение к обна­женному телу художницы рука­ми – 399 долларов. Наблюде­ние за мастурбирующим худож­ником и прикосновение к нему руками – 499 долларов. На­блюдение за совокупляющим­ся художником, при котором клиент может мастурбировать сам, – 599 долларов. Мастур­бация, совместная с художни­ком, – 799 долларов. Мастур­бирование клиента художником руками – 899 долларов. Секс вагинальный, 45 минут – 1499 долларов. Секс анальный – 1599 долларов. Секс оральный – 699 долларов. Комплексные персо­нальные услуги включая все вышеперечисленные виды со­вокуплений – 2999 долларов». Список оканчивался предупреж­дением о том, что «несовер­шеннолетние не обслуживают­ся» и «клиент обязан пользо­ваться предложенным худож­ником кондомом».

К сожалению, за неимени­ем соответствующей наличности обозреватель «М-Э» не сумел убедиться в искренности на­мерений г-жи Мартыновой (кстати, замужней и материаль­но с лихвой обеспеченной дамы) пуститься во все тяжкие. Впро­чем, судя по тому, что в тече­ние вечера предложений оди­ноко слонявшейся по залу «модели» так и не поступило, вся тусовка единодушно решила, что отважная экспериментаторша явно переоценила собственные достоинства, заломив слишком высокую цену.

«Мегаполис-Экспресс» № 6 от 14 февраля 1996 года

В московском «Палас—оте­ле» при некотором ажио­таже со стороны предста­вителей прессы состоялась презентация очередного американского сериала, которым на сей раз предполагается потче­вать не домохозяек и пенсио­неров, а… российских детей дошкольного возраста. Называется «мыльная опера» «Улица Сезам», и уже с сентября «самые маленькие граждане России» смогут целых четыре раза в неделю в тече­ние получаса общаться с ее персонажами – папой (владель­цем магазина), мамой (детским врачом), их восьмилетней до­чкой (учащейся музыкальной школы) и тремя страшноватенькими существами из полумате­риального мира, выполняющи­ми функции домовых. Финан­сируют начинание американс­кое Агентство международного развития и российское телеви­зионное рекламное агентство «ВидеоАрт» со среднемесячным оборотом в шесть миллионов долларов. Возглавляют проект с «их» стороны некая Наташа Рогофф, а с «нашей» – режис­сер Владимир Грамматиков.

«Уличный» сериал не сходит с экранов США уже в течение двадцати лет. Его создатели успели «охватить» своим дети­щем сто тридцать стран, для каждой из которых подобрали вариант с учетом «местных» особенностей и «национально­го менталитета». Цель беспрецедентного по масштабам и дороговизне проекта – помочь российским детям «осознать, что богатство само по себе не яв­ляется злом, так же, как и его отсутствие не есть что-то не­достойное». Иными словами, долой православие, да здрав­ствует экспансия протестантизма.

Г-н Грамматиков пожаловал­ся журналистам, с какими труд­ностями он столкнулся при работе с привлеченными в ка­честве сценаристов бывшими советскими писателями, не способными воспринять американскую систему ценностей, заложенную в основу идеоло­гии сериала, и от души побла­годарил заокеанских благоде­телей за организацию «учебных семинаров», через которые пришлось пропустить каждого из допущенных к воплощению его отечественной версии. Как выяснилось, последних оказа­лось аж двести семьдесят че­ловек (ровно для стольких ска­зочная улица отныне станет источником вполне реальных и, судя по «спонсорам», весьма ощутимых доходов).

•

В «L-галерее» бывший аме­риканский кондитер, переквалифицировавшийся в голлан­дского концептуалиста, Стефан Шанабрук побаловал столич­ную культурологическую общес­твенность выставкой «посмер­тных» масок, снятых им с живых и здравствующих двенадцати своих московских коллег – теоретиков и практиков современного искусства. В качестве исходного материала он использовал не привычный гипс, а… шоколад. О г-не Шанабруке обозреватель «М-Э» упоминал в связи с его недавней акцией, во время которой тот угощал шоколадными конфетами в форме человеческих глаз сле­пых детей. Незадолго до вер­нисажа художник решил пока­зать готовые маски их «прото­типам», в результате чего «объ­екты» оказались изрядно обгло­данными, что, однако, не поме­шало автору развесить их на одной из стен.

Открытие экспозиции не обошлось без скандала. Пока г-н Шанабрук добросовестно демонстрировал перформанс, раскалывая молотком три мас­сивных шоколадных яйца и извлекая из них содержимое в виде белого крема, его земляк из США журналист Михаил Сморчевский начал лихорадочно отламывать от выставленных экспонатов куски и запихивать их себе в рот. Спустя несколько секунд, воспользовавшись все­общим замешательством, про­казник выбежал на улицу и безнаказанно растворился в вечерней темноте, успев прихватить с собой несколько уве­систых шоколадных ломтей.

•

По обилию и концентрации светско-тусовочных персонажей на минувшей неделе пальма первенства, без сомнения, при­надлежала галерее «Москоу файн арт» и ее куратору Ирине Филатовой, оповестившей це­лую прорву именитых гостей о вернисаже художника Андрея Будаева. Входивших встречали гигантские листы плотной бумаги, на которых методом шелкографии и компьютерной гра­фики (через сканирование) были отпечатаны коллажи, состоящие из фрагментов живописных шедевров «всех времен и на­родов» начиная с античной древности. Называется экспо­зиция «Дети Гермеса и Афродиты, или Гермафродиты Буда­ева», что, видимо, подразумевает отношение автора к идеологии постмодернизма, которую он считает изначально «гермафродитной», то есть синтезирую­щей и обобщающей все неког­да существовавшие стили и направления. С другой сторо­ны, г-н Будаев явно намекает на «божественность» и «высшую завершенность» того, что он делает, поскольку в Гермафродите после его «слияния» с нимфой, как известно, воплотилась идея абсолютной гар­монии и совершенства.

Как бы там ни было, лег­кость и непринужденность, с которыми виновник торжества перетасовывает доставшееся ему эстетическое наследие, спровоцировали (что случается нечасто) присутствовавших на жаркую дискуссию, затянувшу­юся до полуночи и сопровождавшуюся традиционными воз­лияниями. К счастью, никто не пострадал, и все расстались друзьями.

•

В литературном салоне «Классики XXI века» тоже цари­ло оживление, вызванное по­явлением в Москве поэта Вла­димира Алейникова, который после пятилетнего перерыва решил нарушить коктебельское затворничество и появился пе­ред поклонниками с двумя то­мищами стихотворных эпосов «Скифские хроники» и «Здесь и повсюду».

Г-н Алейников приобрел широчайшую и поначалу скан­дальную известность в начале 60-х годов, когда стал одним из создателей и идейных вдохно­вителей вставшего в оппози­цию официальному Союзу пи­сателей «подпольного» творчес­кого объединения СМОГ (что расшифровывалось одновре­менно как «Самое молодое общество гениев», «Сила, мысль, образ, глубина» и «Сжатый миг, отраженный гиперболой»), В качестве первоочередной не­признанные поэты поставили задачу «сбросить с парохода современности», заменив собой, тогдашних «властителей дум» – Евтушенко, Вознесен­ского, Рождественского и Ахмадулину. За исполнение парт­ийного поручения взялись чет­веро наиболее отважных «смогистов» – Губанов (ему достал­ся Вознесенский), Батшев (Ро­ждественский), Басилова (Ахмадулина) и Алейников (Евту­шенко). Намеченным к закла­нию «жертвам» ничего не оста­валось, как избавиться от на­ступавших на пятки и набирав­ших очки «преследователей». СМОГ разгромили, его участни­ков не без содействия «стар­ших товарищей» рассеяли по ссылкам и дурдомам. В итоге Владимир Алейников предпо­чел «опасной» Москве родитель­скую квартиру в Кривом Роге. Лет пять назад удалось постро­ить еще и дом в Коктебеле, где известный поэт уединился для общения с музами. На его счету восемь книг, изданных с по­мощью влиятельных спонсоров – ценителей его вдохновенно­го таланта.

На творческом вечере, со­бравшем представителей всех литературных поколений, г-н Алейников читал не только по­этические тексты, но и худо­жественную прозу, и фрагмен­ты из мемуаров.

•

Как заметил обозреватель «М-Э», обилие публики на том или ином мероприятии чаще свидетельствует не об успехе последнего, а скорее об отсут­ствии более привлекательных для профессиональных халявщиков событий. Скажем, на днях в Политехническом музее открылась довольно скромная выставка (из тех, что предна­значаются исключительно «для специалистов» и собирают от силы два-три десятка человек), посвященная истории немец­кой рекламной фотографии. К безмерному удивлению для себя обнаружив переполненный зал, руководство музея и состави­тели экспозиции из немецкого Культурного центра имени Гете в течение часа выражали перед микрофоном восторг по случаю «повышенного интереса, который проявляется в России к постановке рекламного дела в ФРГ». Их неторопливые речи сопровождались разливанием по бокалам сухого вина, которое мгновенно сметалось с подно­сов. Само собой, досталось далеко не каждому. И немудре­но. Как тут вообще чего-то могло хватить, если девяносто девять процентов присутствующего контингента составляли все те же знакомые «пираты верниса­жей и презентаций», пришед­шие просто «убить время» в ожидании объявленного по ра­дио банкета, который должен был состояться в расположенном неподалеку ЦДРИ по случаю семиде­сятилетия журнала «Знание – сила».

•

Редакция популярного в застойные годы журнала совер­шила (явно за отсутствием опыта) оплошность, сообщив через все средства массовой информа­ции о предстоящем торжестве и предполагавшемся после него «банкете». В результате зритель­ный зал ЦДРИ, где проходил изобиловавший пошловатыми шутками «концерт художествен­ной самодеятельности», оказался забитым до отказа. Однако где-то спустя час после начала капустника основная масса не­прошеных гостей потянулась в помещение, расположенное двумя этажами ниже, – к ро­скошно сервированным столам. По расчетам поднаторевшего обозревателя «М-Э», яств и напитков заготовили человек на сто. Попытки представителей редакционного коллектива встать в дверях и «отсеивать» посторонних успехом не увен­чались. Их, людей непроститель­но деликатных и интеллигент­ных, в мгновение ока смяли и оттеснили. После чего, соот­ветственно, людское месиво количеством человек шестьсот включило в работу челюсти и желудки.

«Мегаполис-Экспресс» № 5 от 7 февраля 1996 года

Обозревателя «М-Э» на днях подвергли нешуточ­ному искушению, предло­жив расписаться в верноподданических чувствах перед самим «престолоблюстителем» Российской Империи, Его Императорским Высочеством (как заметил генерал-адъютант высокой особы, удостоиться чести звать государя Величеством мы сможем только после его коронации) Великим князем Николаем, который созвал в помещении президиума Российской Академии наук пресс-конференцию по поводу взятия на себя «бремени Генерального председателя Имперской комиссии по захоронению останков святых царских великомучеников и их верноподданных слуг».

Предыстория события, целиком и полностью вписываясь жанр «экзотики городской жизни», вполне достойна того, чтобы быть изложенной на страницах «М-Э». Как известно, среди царственных костей и черепов, выкопанных под Свердловском-Екатеринбургом, не обнаружилось принадлежащих малолетнему отпрыску Николая Второго Алексею, что дало повод некоторым заинтересованным лицам утверждать, что наследника престола чудесным образом спасли некие таинственные силы, которые отдали его на воспитание в многодетную семью бедных людей, проживающих в благословенном го­роде Саратове, где Его Высочество цесаревич получил фамилию Дальский, успев перед кончиной, приключившейся в 1965 году, родить сына, названного в честь его венценос­ного отца Николаем. Фортуна, прямо скажем, более чем покровительствовала последнему великокняжескому отпрыску рода Романовых. Без особого труда преодолев крутые ступе­ни советской иерархической лестницы, г-н Дальский дослу­жился до звания контр-адми­рала ВМФ, защитил докторс­кую диссертацию по экономике и даже, как утверждают, успел окончить столичную консерва­торию по классу вокала.

На минувшей неделе «един­ственный законный претендент на российский престол» вдруг осознал, что хватит тянуть кота за хвост – пора брать быка за рога, и взял да и провозгласил себя «главным по похоронам». Встреча с представителями прессы, посвященная соответ­ствующей теме, периодически прерывалась магнитофонными исполнениями «Боже, царя хра­ни», всеобщими вставаниями и молитвами. После официаль­ной части журналисты и свита перешли в банкетный зал, где, не чокаясь, выпили по рюмке молдавского кагора «за поми­новение усопших новомучеников». На вопрос обозревателя «М-Э», как поступит Его Импе­раторское Высочество в слу­чае, если государство не поже­лает удовлетворить его авгус­тейшие амбиции и не предос­тавит в распоряжение создан­ной им комиссии останки его венценосных предков, г-н Даль­ский ответил, что «такое просто исключено», потому что в противном случае он «завалит правительство судебными исками на астрономические суммы». Из приватных бесед с окружением будущего российского самодер­жца обозреватель «М-Э» сде­лал вывод, что сквозь декора­ции разыгрываемого на его глазах представления слишком отчетливо просвечивают уши небезызвестного руководителя одной из самых влиятельных силовых структур, который не только обеспечил своего подо­печного «своей» охраной, но и взялся за «раскрутку» романтической версии с уцелевшим престолонаследником, пресле­дуя вполне прозаическую цель – завладеть хранящимся в европейских банках золотом, по закону все еще принадлежа­щим продолжающей размно­жаться с безответственностью трески династии г-д Романо­вых. На вопрос обозревателя «М-Э», как он относится к де­ятельности официально при­знанного властями Союза по­томков российских дворян (боль­ше известного как Дворянское собрание), г-н Дальский про­ворчал что-то насчет того, что «любые незаконные обществен­ные организации будут упраз­днены указом легитимного рос­сийского монарха».

•

Главной фишкой минувшей неде­ли оказался Татьянин день, отмечавшийся сразу в нескольких местах. Обозревателю «М-Э» посчас­тливилось присутствовать, в частности, в палатах Старого английского двора, где христи­анское общество «Святая Тать­яна» во главе с его президен­том Татьяной Нефедовой со­вместило интимный фуршет для узкого круга респектабельных гостей с благотворительным концертом классической музы­ки, исполненным профессурой Московской консерватории для детей-инвалидов. В обзоре, опубликованном в прошлом номере «М-Э», мы упоминали слепых от рождения мальчишек и девчонок, рисующих цветные картины. Г-жа Нефедова при­гласила глухих ребят, чтобы те «почувствовали», как через некие космические вибрации до их «слуха» доходит звучание клавесина, скрипки и флейты.

•

В галерее Марата Гельма­на ее владелец вновь попытал­ся выступить в роли возмутите­ля спокойствия, показав общес­твенности экспозицию всего из двух картин под названием «Реституция». Обе работы относятся к шедеврам мировой живописи (их авторы ни больше ни меньше как Лукас Кранах и Винсент Ван Гог) и попали, как выяснилось, к г-ну Гельману от офицера советских оккупаци­онных войск в Германии, кото­рый присвоил их в качестве военного трофея, то есть по праву победителя. Сегодня «дис­сидент от галеристики» пытает­ся с помощью выставленных раритетов и приставленных к ним охранников привлечь вни­мание немецкой и российской сторон к проблеме возвраще­ния культурного достояния туда, откуда оно было незаконно вывезено. На пресс-конферен­ции г-н Гельман развивал перед собравшимися мысль о том, что если официальные лица не в силах договориться на госу­дарственном уровне, то почему бы частным галереям не взять инициативу в свои руки. Доста­лось от г-на Гельмана многим, если не всем. И директрисе Музея изобразительных искусств г-же Антоновой за ложно поня­тый патриотизм и стяжательст­во (дерет с кого ни попадя сумасшедшие деньги за право фотографировать для репро­дукций хранящееся в ее запас­никах наворованное добро, не говоря о том, что наотрез отказывается даже обсуждать вопрос о его передаче закон­ным владельцам), и «живопис­ному» подразделению Минис­терства культуры (за то, что не оправдали надежд прогрессив­ных культурологов и, как в за­стойные годы, продолжают раз­давать ключевые посты и хлебные должности своим «маль­чикам на побегушках»), и худо­жественным критикам, которые, разочаровавшись в перспекти­вах современного искусства, предпочитают рассуждать о чем угодно, только не о главном, и коллегам-галеристам, вынужденным из-за нехватки средств сворачивать многообещающие проекты, и вообще всей худож­нической братии в целом, не­способной выдавать на-гора свежие идеи и имена. В заклю­чение «разгневанный галерист» заявил, что он лично «рассмат­ривает выставку «Реституция» как попытку остановить произ­вол и напомнить журналистам о том времени, когда власти были вынуждены считаться с их мне­нием», после чего обозревате­лю «М-Э» ничего не остается, как погрозить кулаком всем, от кого зависит наведение поряд­ка и восстановление справед­ливости.

•

Занесла нелегкая обозре­вателя «М-Э» и в Дом журна­листов на церемонию вручения ежегодных премий за очеред­ные «достижения» в области печатных и непечатных (если иметь в виду радио и телевидение) слов и выражений. Как водится, одними из первых на сцену пригласили создателей исторического фотоальбома «Борис Николаевич Ельцин», вслед за ними г-н Вольский наградил человек двадцать пять – кажется, «за правдивое ос­вещение деятельности Союза промышленников и предпри­нимателей», затем вручили дип­лом миллионеру Гусинскому (за поддержку телеканала НТВ и газеты «Сегодня»), после чего пошли номинации поскромнее – что-то вроде «за вклад в экономическое возрождение России». На недоуменный вопрос обозревателя «М-Э», когда же дойдет очередь до под­линно народного издания – «М-Э», умудрившегося без «кры­ши» и «спонсоров» достичь четырехсоттысячного тиража, кто-то из руководства Союза журналистов остроумно заме­тил, что «поскольку вы считаете себя газетой двадцать первого века, то вашему коллективу, глядишь, лет через пять что-нибудь да обло­мится». Удовлетворенный ответом обозре­ватель «М-Э» от души поздрав­ляет своих более удачливых коллег с получением в качестве приложения к премии еще и бесплатных билетов на еже­годный «бал прессы» (с сотрудников нашей редакции пы­тались «слупить» аж по двести пятьдесят тысяч, но мы пред­почитаем с большей отдачей прокучивать такие суммы в родных стенах).

 •

И все же эпицентр праздно­вания Татьянина дня оказался в ЦДХ, где собрались далеко не последние люди столицы, что­бы порадоваться за их общую любимицу, одну из королев и вообще яркую достопримеча­тельность московского бомон­да, красу ненаглядную Татьяну Назаренко. Вместо банальных холстов с нанесенным на них разноцветным «маслом» вели­кая русская художница предло­жила своим поклонникам пол­юбоваться ее проектом, испол­ненным в «концептуально-пи­жонском» стиле. По огромному пространству зала она расста­вила выпиленные в натураль­ную величину из толстой фане­ры профили «людей с улицы» – соответственно «одев» их и раскрасив. Ее персонажи ока­зались настолько живыми и реалистичными, что к концу вечера гости праздника то и дело становились свидетелями анекдотических ситуаций, ког­да изрядно накачавшиеся биз­несмены пытались вступить в разговор с деревянными «представителями народа» и даже подать им «милостыню». Кто выступил спонсором масштаб­ной затеи, загулявший вместе со всей тусовкой обозреватель «М-Э» так и не выяснил, но, завалившись на вернисаж, пер­вым делом услышал от прияте­лей, что «на Татьяне живого места нет – вся зацелована». В самом деле, ажиотаж вокруг ее акции, видимо, превзошел все ожидания. Г-жу Назаренко бук­вально разрывали на части, что, однако, не помешало облада­тельнице титула «мисс живо­пись Москвы», задыхаясь под лавиной букетов, признаться обозревателю «М-Э» в пламен­ной любви к газете, которую он имеет честь представлять.

«Идея» г-жи Назаренко под­купает тем, что выдержана в вечно модном «социальном» ключе и продолжает просветительско-обличительные тради­ции передвижников. Обозре­ватель «М-Э» не обнаружил среди «героев» ее нескончае­мого повествования ни одного, кто был бы занят производи­тельным трудом. Все как бы вышли на паперть. Кто откро­венно попрошайничает, кто торгует газетами, кто играет (разумеется, в подземных пе­реходах) на трубе или гармош­ке. Словом, как некогда бы выразился какой-нибудь г-н Белинский, «г-же Назаренко удается держать руку на пульсе общественных тенденций и подниматься до глобальных социальных обобщений».

 •

В затерявшемся среди особ­няков Замоскворечья Музее Тропинина тоже прошел вернисаж с откровенно «полити­ческой» подоплекой. Фотоху­дожник  Евгений Габриелев представил фотографические изображения четырнадцати со­временных российских полити­ков – от Лужкова и Хакамады до Жириновского и Бабурина. Их умышленно развесили меж­ду живописными портретами российских государственных деятелей восемнадцатого-девятнадцатого веков, запечат­ленных тогдашними придвор­ными художниками. Многочисленные гости имели возмож­ность сравнить «тех» и «теперешних». По единодушному мнению, первые оказались «ка­кими-то несерьезными» – не иначе как занимались службой в перерывах между светскими развлечениями. Вторые же, пришедшие к власти в резуль­тате «демократических выбо­ров», выглядели по меньшей мере как монументы. Их лбы и взгляды явно отягощали думы и заботы вселенского масштаба. Они в отличие от нас, простых смертных, судя по их «напы­щенному» виду, давно ощуща­ют себя по ту сторону Вечности, во всяком случае там, куда «посторонним» вход раз и навсегда воспрещен. Слегка пе­рефразируя поэта, можно без труда убедиться, что «комичное должно быть величаво».

•

Обозреватель «М-Э» был несказанно удивлен, не обна­ружив при входе в Музей де­коративно—прикладного искус­ства, где проходил «фестиваль современного ювелирного ис­кусства», ни толпы роскошных дам в мехах, ни дюжих охран­ников, ни столиков с шампанским. «Мы – организация бед­ная», – оправдывалось руковод­тво музея. «А где же собствен­но «ювелирные изделия»?» – недоуменно вопрошал обозре­ватель «М-Э», вглядываясь в витрины с бусами из… берес­ты. «Мы драгоценные металлы и камни не выставляем», – уны­ло развел руками собеседник. Спрашивается, зачем же тогда было объявлять в пресс-рели­зе о целой «программе показа современных достижений оте­чественного и зарубежного ювелирного искусства», если в экспозиции нет ни намека на украшения из золота и серебра с бриллиантами – собственно того, что  во всем мире принято называть «ювелиркой»? «Такие бьеннале мы теперь будем ус­траивать каждый год, так что милости просим», – поделился с обозревателем «М-Э» плана­ми кто-то из администрации.

 •

В галерее «Дар» открылась выставка художника из народа Павла Леонова, проживающего в глухом уголке Ивановской области. Никогда не покидав­ший своей родной деревни, он тем не менее рисует Африку, Антарктиду и Америку. Его сю­жеты и композиции полны фантастических историй и «рацио­нализаторских предложений» – например, он изображает при­думанные им летательные ап­параты, в которые запряжены птицы. Ценители наивного ис­кусства часто навещают чуда­коватого старика, чтобы при­обрести у него очередную се­рию холстов.

Как видим, неделя порадо­вала событиями и сопровож­давшими их «встречами с ин­тересными людьми». Перепол­ненный впечатлениями и со­путствующими им возлияния­ми, обозреватель «М-Э» спе­шит завершить очередной от­чет перед читателями, чтобы сегодня же начать писать сле­дующий.

«Мегаполис-Экспресс» № 4 от 31 января 1996 года