Для тусовщиков и свет­ских хроникеров великий пост неизменно приходится на середину авгус­та. Удовлетворять читательс­кое любопытство решительно нечем (даже искусно запол­няющему информационные пустоты «эканьем» г-ну Кисе­леву из-за отсутствия мате­риалов для «анализа» при­шлось сократить свои очеред­ные «Итоги»). Отвязаться и попить-поесть на халяву – негде. К тому же, по слухам, ребята-демократы из ведом­ства г-на Чубайса попросили предпринимателей не устраи­вать шумных и многолюдных застолий за неделю до и после инаугурации, чтобы не отвлекать журналистов от главного события. Неудиви­тельно, что телефон обозре­вателя «М-Э» разрывался от звонков коллег, интересовав­шихся, не предвидится ли где чего в смысле юбилеев или презентаций.

На безрыбье, известное дело, и сам раком встанешь. Неудивительно, что по всем шести телевизионным каналам прокручивали сюжет об известном московском приколь­щике и тунеядце г-не Сморчевском, который привел на Красную площадь козла, что­бы подарить его президенту по случаю его (не козла, ко­нечно, а президента) вступления в должность. Повышенное внимание к «акции» г-на Сморчевского обозреватель «М-Э» объясняет тем, что более достойных и злобод­невных событий в сфере культуры в те дни просто не происходило. В конце концов г-н Сморчевский настолько примелькался на экранах, что в числе первых лиц государ­ства, высоких зарубежных гостей и прочих представите­лей бомонда был официаль­но приглашен в Кремль на торжественную церемонию, где удостоился внимания са­мой Наины Иосифовны, поблагодарившей его за поддержку своего царственного суп­руга и наверняка не подозревавшей о том, что накануне выборов ее собеседник ус­троил несколько рекламных «перформансов» откровенно коммунистической направлен­ности, сопровождая их призы­вами голосовать за Зюганова. По сведениям, полученным обозревателем «М-Э» из ис­точников, близких к компетен­тным, мадам Ельцина, остав­шись удовлетворенной эк­стерьером сакрального живот­ного, отдала распоряжение г-ну Чубайсу рассмотреть во­прос об учреждении при пре­зидентской администрации должности Главного козлодоя Российской Федерации, на которую рекомендовала кан­дидатуру предприимчивого г-на Сморчевского.

•

Скандально известный ре­жиссер Кирилл Ганин пикан­тно дополнил инаугурацию и взятие Грозного показом в московском ДК «Каучук» сво­его успевшего нашуметь за­долго до премьеры спектакля по роману маркиза де Сада «Любовная уловка». Полный аншлаг зрелищу обеспечило обращение Романа Виктюка в прокуратуру с требованием посадить г-на Ганина в тюрь­му за публичное смакование подробностей интимной жизни маэстро. Перед до отказа заполнившими зал зрителями в течение двух часов расхажи­вали трое помахивавших чле­нами обнаженных юношей и столько же нагих девушек с выбритыми «под ноль» лобка­ми. К сожалению, их куртуазно-маньеристские диалоги заглушал громыхавший на полную катушку, не подозре­вавший об объявленном пре­зидентом «трауре» оркестр расположенного за стенкой китайского ресторана «Золо­той дракон». Однако публика не скучала, компенсируя от­сутствие «звука» избытком «изображения».

Если разбирать творение г-на Ганина с театроведчес­кой точки зрения, то оно со­стоит из двух ипостасей – «зрелищно-эротической» и «интеллектуальной». Первая представляет собой вереницу переходящих одна в другую довольно злых и язвительных пародий на репетиции г-на Виктюка и сцены из его «ключевых» постановок. Вторая явно ориентирована ис­ключительно на близкое окру­жение г-на Виктюка и состоит из «тонких» намеков на «тол­стые» обстоятельства его вза­имоотношений с популярными актерами и актрисами во время совместной работы, поэтому для тех, кто не вхож на «кухню» (или, точнее, спальню) г-на Виктюка, тон­кости и нюансы ганинского фарса наверняка останутся тайной за семью печатями.

После закрытия занавеса счастливый г-н Ганин пил шампанское, которым угощали театрального реформатора и близкий круг его гостей братья по разуму из газеты «Еще» и журнала «Клубничка».

•

Единственной фирмой, дерзнувшей нарушить «мора­торий» на организацию пре­зентаций, оказалась английс­кая «Merechoice», созвавшая журналистов в помещение Коммунистического содружества актеров Таганки. Вызвав­шее у обозревателя «М-Э» тюремно-идеологические ас­социации название, как выяс­нилось, теперь принадлежит некогда популярному среди вольнодумствующих шестиде­сятников бывшему Театру на Таганке, ныне ловко приватизированному хватким г-ном Губенко. Прямо на его сце­не, почему-то оформленной декорациями любимовского спектакля «На дне», предста­вители специализирующейся на поставках в Россию пей­джеров компании энергично и в деталях расписывали перед потягивавшими водку, коньяк и мартини представителями прессы достоинства произво­димой ими продукции. Из их пространного  сообщения обозреватель «М-Э», совершенно не разбирающийся в современной технике и потому не способ­ный отличить миксера от плейера, тем не менее с чув­ством гордости за возмож­ности человеческого разума узнал, что в конструкторском бюро компании разработаны пейджеры как размерами с тыквенное семечко (на российском рынке они, правда, особым спросом не пользу­ются, поскольку пальцы у подавляющего большинства новых русских слишком толс­тые, чтобы нажимать на ми­ниатюрные кнопки), так и величиной с грузовой автомо­биль. Один из таких пейдже­ров на колесах продемон­стрировали участникам за­столья. Его гигантское табло с высвечивающимися на нем посланиями, по всей вероят­ности, предназначается для того, чтобы убедить населе­ние города в «крутизне» си­дящего за рулем владельца (дескать, смотрите, какие ав­торитеты мне названивают). Кто-то из присутствовавших, явно озабоченный отсутстви­ем в обозримой близости ту­алета, задал хозяевам тусовки вопрос, не изобрели ли их умельцы пейджер в форме писсуара или на худой конец унитаза, на что те на полном серьезе ответили отрицатель­но, пояснив, что зато они за­вершают проектирование мо­дели, способной наряду с буквами и цифрами переда­вать и запахи.

Обещанная упорно назы­вавшим пресс-релизы прайс-листами ведущим «обширная культурная программа» све­лась всего-навсего к зануд­ной и блеклой демонстрации коллекции одежды некой Анастасии Михайловской, составленной из закупленных на столичных барахолках шмоток. В качестве «манекен­щиц» выступали г-н Мамышев-Монро и дочь известно­го шоу-продюсера Светланы Викерс Катя, которые артис­тично перемещались на фоне появившегося на двухметро­вом экране автопейджера послания «Изя, иди домой, форшмак готов».

Затем согласно сценарию предполагалась раздача «фирменных» маек и автору­чек. Однако, как выяснилось, ящики с сувенирами успели своровать затесавшиеся в ряды пишущей братии халяв­щики (впрочем, обозреватель «М-Э» не исключает, что вер­сию с кражей придумали сами сотрудники компании, чтобы сэкономить на и без того более чем аскетично об­ставленном мероприятии).

«Мегаполис-Экспресс» № 31 от 14 августа 1996 года

Русский церковно-языческий праздник в честь древнееврейского проро­ка Ильи столичный бо­монд отметил, как и положе­но, 2 августа в ресторане «Репортер», к которому его организаторы из Альтернативного телевизионного аль­янса сатириков, вспомнив о вознесении святого на небеса в охваченной пламенем ко­леснице, подогнали пожарную машину с прилагающимся к ней расчетом из восьми бой­цов. Все они, конечно же, носили имя Илья. Распоряди­тель мероприятия журналист Владимир Косицкий пояснил, что авторы затеи как бы пе­ребрасывают мост от ветхо­заветного обличителя стяжа­телей к славянскому заступ­нику за слабых и обездолен­ных – Илье Муромцу, зачастую соединявшихся в народном сознании в единый образ обитающего в заоблачных высях могущественного существа, поигрывающего гро­мами и молниями и иногда расщедривающегося на дождь. Отсюда идея пригла­сить силачей-пожарных, на­прямую связанных с покоре­нием огненно-водных стихий. Облаченные в брезентовые робы бойцы продемонстриро­вали представителям СМИ технику, применяющуюся при ликвидации возгораний и спасении наших с вами жиз­ней. Их виртуозные действия комментировал заместитель начальника пресс-службы Уп­равления пожарной охраны Игорь Степанов, заметивший, что специальные гидравличес­кие приспособления позволя­ют даже самому могучему современному Илье Муромцу стать в тысячу раз сильнее. Достаточно дернуть за вере­вочку, включить двигатель, как гигантские ножницы шутя разрежут обшивку сейфа, металлическую дверь квартиры или броню пылающего танка. В заключение «уличной» части программы атлетического те­лосложения брандмейстер с пышными пшеничными усами лихо прогарцевал на лошади под звуки марша в исполне­нии своих коллег по профес­сии. Гремела музыка. Ярко светило солнце. Медь труб и надраенных касок музыкантов духового оркестра состязалась в блеске с куполами распо­ложенного рядом храма Хрис­та Спасителя.

Внутри «Репортера» учас­тников тусовки ждал стол, уставленный блюдами и на­питками, которыми раз в году (на Илью Пророка) некогда баловали братию каргопольского Свято-Ильинского мо­настыря. При виде обилия мясных, рыбных и окрошечных деликатесов не привыкшие к новорусской «халяве» солда­тики поначалу растерялись и скромно сгрудились в углу, наблюдая, с каким изящест­вом порции холодных и горя­чих закусок ценой не меньше двух десятков баксов каждая одна за другой исчезают в желудках их закаленных в горниле бесчисленных презентаций соотечественников. Однако разгулявшийся на свежем воздухе аппетит и принятая рюмка-другая выну­дили стеснительных виновни­ков торжества все-таки отведать репортерской кухни – и вскоре от былой скованности не ос­талось и следа. И когда гос­тям предложили посоревно­ваться, кто профессиональнее «погасит» вынесенную на про­тивне полыхающую баранью ногу, экипаж машины боевой справился с заданием первым и на пять с плюсом, исполь­зуя в качестве огнетушителя бутылку итальянского красно­го.

Сценарий вечера предус­матривал также лекцию един­ственного в мире специалис­та, определяющего судьбу человека по его имени и от­честву – Бориса Хигира, кото­рый, предупрежденный об ожидаемом присутствии не­бывалого количества знамени­тостей по имени Илья, гото­вился ошеломить их каскадом сенсационных сообщений. Однако по мистическому сте­чению обстоятельств среди публики как назло почему-то не оказалось ни одного Ильи, что изрядно озадачило хозяев, наприглашавших «с запа­сом» целую кучу известных тезок Глазунова и Резника, не говоря уже о них самих. Пришлось г-ну Хигиру «оттянуть­ся» на обозревателе «М-Э» – по счастью, урожденного Иль­ича. Ваш покорный слуга был до глубины души изумлен, обнаружив, что его интимные «тайны» вовсе не являются таковыми для г-на Хигира.

Из-за неявки Ильичей подлинных дополнительная нагрузка легла на Ильича «фиктивного» – двойник ген­сека Брежнева с чувством, толком, расстановкой, облоко­тившись на рояль, пел попу­лярную некогда «Песенку влюбленного пожарного» из репертуара Аркадия Райкина и неумирающий романс с «про­тивопожарной» подоплекой «Гори, гори, моя звезда».

Под занавес народ «угос­тили» втиснутой в облегающее ее соблазнительные формы платье огненного цве­та сексапильной блондинкой с отвязно-смазливым взглядом, которую до сих пор никто никогда не видел. По просьбе фотокор­респондентов прелестница охотно взгромоздилась с но­гами на стол и принялась деловито принимать «эротич­ные» позы перед щелкавши­ми камерами. В беседе с обозревателем «М-Э» зага­дочная незнакомка сообщила, что ее зовут Инга, ей восем­надцать лет, фамилию она, к сожалению, назвать не может, потому что ей пока не разре­шает папа-банкир, и она только что прилетела в Мос­кву из Парижа, где училась в школе, чтобы с завтрашнего же дня начать карьеру фото­модели, в мгновенном и ошеломляющем успехе которой нисколько не сомневается, поскольку в избытке обладает всеми необходимыми внешними данными. На предложение сгорающего от возбуждения, а потому ощущающего себя возносящимся на огненной колеснице обозревателя «М-Э» начать со съемок для об­ложки родного издания, ма­демуазель Инга ответила обе­щанием как следует подумать.

•

В галерее «Obscuri viri» прошел вернисаж одной из «культовых» фигур современ­ного отечественного и миро­вого концептуализма – Ирины Наховой, заглянувшей в Мос­кву проездом из Нью-Йорка в Детройт, где она, как утвер­ждают ее восторженные пок­лонники, читает какие-то «лекции» – судя по тексту прилагаемого комментария к «выставке», понятные только ей одной (наберись терпения, читатель): «Мои саморазбуха­ющие конструкции разраста­ются за счет тех мыслей, ко­торые не должны приходить, но приходят в голову. Таким образом, моя система само­разбухающего «опасного пространства», в котором зритель «вынужден думать», является пространством, где того же зрителя я хочу провокативно обесформить, чтобы он сам себя сформировал в соответствии с одной из вер­сий его прочтения экспозиции, и из бесформенного образовалась возможность ново­го поля потенции, поскольку когда зритель представляет из себя слишком жесткую кон­струкцию, восприятия не про­исходит вообще. Каждая моя экспозиция является одновре­менно и субстанцией дейст­вия экспозиции, и необходи­мым состоянием ее непос­редственных посетителей пе­ред заданным мной их коматическим выходом».

Приведенное «объяснение» призвано оправдать право на существование… десяти раз­бросанных по полу затемнен­ного зала перепачканных мас­ляной краской подушек (везла ли «художница» свой бесцен­ный груз из самой Америки или приобрела его на столичной барахолке, обозревателю «М-Э» выяснить не удалось), среди которых с глубокомыс­ленным выражением на лицах, держа в руках пластмассовые стаканчики с «сушняком», благоговейно перемещались «эксперты» из солидных меж­дународных фондов – види­мо, в размышлении, сколько тысяч долларов можно «слу­пить» с простофиль спонсоров за очередной «шедевр».

•

Как давно заметил обоз­реватель «М-Э», русский ин­теллигент склонен предаваться размышлениям о гуманизме до тех пор, пока не затронуты его личные интересы. Стоит чуть потревожить их амбиции или (не дай Бог) покуситься на материальные выгоды, как наши пропаган­дисты «общечеловеческих ценностей», мгновенно забы­вая о «нравственности», гото­вы жестоко расправиться с «обидчиком».

Борьба гиганта современ­ной режиссуры Романа Виктюка со своим менее преус­певающим коллегой Кириллом Ганиным, судя по опублико­ванной в еженедельнике «АиФ» угрозе директора г-на Виктюка Людмилы Вергасовой («Виктюк Ганина из тюрь­мы вытащил, Виктюк туда его и вернет»), входит в решаю­щую для судеб всей отечес­твенной культуры фазу. Как мы уже сообщали, адвокат г-на Виктюка Ирина Гончарова, обратившись в прокуратуру, «запретила» намеченную на 25 июля премьеру ганинского спектакля по роману маркиза де Сада «Любовная уловка». Очередную попытку вынести постановку на суд зрителей г-н Ганин предпримет 10 ав­густа на сцене ДК «Каучук». Однако увенчается ли она успехом, неизвестно, поскольку г-н Виктюк продолжает жаждать крови своего собрата по профессии (либо находящегося за границей маэстро «подставляет» его не в меру ретивая директриса). Как бы там ни было, если г-ну Виктюку удастся «засадить» уже ус­певшего получить при советской власти от комму­нистов срок за излишне рис­кованные театральные эксперименты г-на Ганина, «успех» его начинания, несомненно, вдохновит на аналогичные поступки немало известных мастеров искусств, которые за неимением денег на киллеров вспомнят забытую со сталин­ских времен практику и напе­ребой примутся избавляться от конкурентов при помощи доносов и пенитенциарной системы.

Обозреватель «М-Э», ни­когда не питавший иллюзий по поводу моральных устоев сегодняшней «совести нации», отчетливо представляет сияю­щих г-д Виктюка, Вергасову и Гончарову, принимающих цве­ты и аплодисменты от «веду­щих представителей творчес­кой интеллигенции», поздрав­ляющих их с успешной от­правкой неугодного г-на Га­нина в места не столь отда­ленные.

 «Мегаполис-Экспресс» № 30 от 7 августа 1996 года

Автор нашумевшего трил­лера «Невменяемые» с со­рока убийствами на трехстах страницах астролог и ясновидящая Елена Сулима известна еще и тем, что много времени уделяет заботе о собственном здоровье и внешнем виде. Решив пройти очередной курс омоложения, она стала подыскивать соот­ветствующего специалиста. Однако кто-то из знакомых рекомендовал ей.,, прыгнуть с парашютом, сообщив, что за рубежом входит в моду имен­но такой способ массажа. Оказывается, во время сво­бодного полета воздух иде­ально «разминает» каждый сантиметр мышц, и особенно позвоночник. Г-жа Сулима тут же последовала совету, со­вершив на летном поле под Подольском затяжной прыжок с вертолета с высоты четыре километра (три из них она летела с нераскрытым пара­шютом). В беседе с обозре­вателем «М-Э» отважная пи­сательница подчеркнула, что предпринятый эксперимент позволил ей сделать еще одно медицинское открытие. Как она убедилась на со­бственном опыте, встречный ветер не только непревзой­денный массажист, но и незаменимый косметолог, пос­кольку кожа на ее лице отшлифовалась, как после пластической операции. Отны­не г-жа Сулима намерена использовать в качестве массажно-косметического прибо­ра исключительно парашют.

 «Мегаполис-Экспресс» № 30 от 7 августа 1996 года