Как сообщил в конфиден­циальной беседе с обозрева­телем «М-Э» известный спе­циалист в области вирусоло­гии Юрий Лиазнов, его коллеги пришли к печальному выводу о том, что если до сих пор заразиться бешенст­вом можно было только в результате укуса собаки, то в течение минувших летних ме­сяцев врачи столкнулись с не встречавшимися ранее случа­ями заражения страшной бо­лезнью капиллярным путем. Сделанное открытие означает, что, по всей вероятности, в природе появился новый вид передатчика бешенства, способный «прилипнуть» к чело­веку даже в том случае, если животное-вирусоноситель пробежало рядом с ним, тя­жело дыша и высунув язык, или искупалось в том же во­доеме. «Коварство» пока не выявленного вируса заключа­ется еще и в сравнительно длительном (от трех месяцев до полугода) инкубационном периоде. Так что не исключе­но, что в разгар зимы мос­квичей ждет обвальная эпиде­мия бешенства, «подхваченно­го» во время пляжного сезо­на.

 «Мегаполис-Экспресс» № 34 от 4 сентября 1996 года

Входящий в моду среди московской богемы религиоз­ный деятель отец Вилли (Мельников) наконец провоз­гласил себя главой и основа­телем только что учрежденной им Апокрифической церкви. Отныне недавний выпускник Духовной семинарии будет совершать богослужения под открытым небом в одном из дворов неподалеку от Сре­тенки, где его ученики и пос­ледователи соорудили риту­альный лабиринт из выложен­ных на земле кирпичных до­рожек, по которым под маги­ческие заклинания, произно­симые отцом Вилли на соро­ка пяти языках, сможет про­йти любой желающий приоб­щиться к «истинной» вере, призванной, по замыслу про­поведника, объединить хрис­тианство и язычество.

Первое коллективное раде­ние прихожан Апокрифической церкви состоялось на яблоч­ный спас. Отец Вилли поя­вился перед верующими в облачении «апокрифического священника». Его епитрахиль и ризу украшали магические изображения единорога, скарабея, рыбы и летучей мыши. В качестве объекта поклоне­ния отец Вилли предложил пастве надкушенное яблоко, призванное символизировать процесс познания.

Под крышкой церковного «алтаря», переделанного из старинного сундука, первых «апокрифистов» ждали напол­ненные «причастием» стаканы и традиционная христианско-языческая закуска.

 «Мегаполис-Экспресс» № 34 от 4 сентября 1996 года

Александр Маслаев, известный московс­кий «при­кольщик».

 Обозреватель «М-Э» познакомился с г-ном Маслаевым минувшей зимой, на масленицу. Стоя возле Третьяковской га­лереи, он каждому входивше­му вручал блин квадратной формы с икрой, предлагая запить его рюмкой водки.

– Александр, слышал, что ты изобрел диковинное оружие – спермострел.

– Эдуард Лимонов пред­ложил мне подумать над эм­блемой выставки, которая на­зывалась «Секс и экстре­мизм». Как нагляднее соеди­нить два понятия? Я взял во­дяной пистолет и на его дуло надел гипсовый слепок со­бственного фаллоса с отвер­стием. Наполнил оружие лег­ким красным вином, которое так любят дамы, и «расстре­ливал» всех подряд. Мой спермострел одно время ви­сел в рабочем кабинете г-на Лимонова рядом с флагом его национал-большевистской партии.

– Твои друзья жалуются, что им подчас трудно по­нять, стебаешься ты или го­воришь правду.

– Было время, когда я всерьез ударился в изобрета­тельство. Опубликовал в газе­тах информацию, что скон­струировал мыслеподавитель. Если кто-то оказывает на вас негативное психологическое воздействие, донимает непри­ятными разговорами, то до­статочно нажать кнопку на моем приборе, как «агрессор» нейтрализуется. Получил уйму предложений о серийном производстве. Или, скажем, как-то поместил еще одно объявление. О том, что обу­чаю верховой езде по переписке. Хотел проверить, насколько население заражено вирусом идиотизма. Редакцию завалили письмами. Убедив­шись, что я на верном пути, пошел дальше. Следующее предложение – «Определяю беременность по почерку». Как плотину прорвало. Один чудак написал, что у его жены подозрительно изменил­ся почерк, и просил опреде­лить, от кого она ждет ре­бенка.

– Однако твоей музе не чужды и социальные про­блемы.

– Когда по телевидению замелькали кадры о кубинских беженцах, покидающих родину на наскоро сколоченных пло­тах, я призвал московских художников в знак солидар­ности переплыть Чистые пру­ды – кто на чем хочет и мо­жет. Успех акции и фантазия ее участников превзошли все ожидания. Кто-то переправ­лялся на наволочке, набитой винными пробками. Кто-то притащил гроб, кто-то – связку надутых презервати­вов…

– Чем собираешься по­тешить наши души в бли­жайшее время?

– Планирую издавать га­зету, посвященную смерти. С подробной информацией, кто и при каких обстоятельствах накануне умер. Само собой, и с экскурсами в прошлое, и с «нетрадиционными» некрологами.

– Что подвигло тебя на воплощение столь мрачного проекта?

– На протяжении всей жизни мне сопутствовала чья-то смерть. Четвертого марта 1953 года меня приняли в пионеры. Совершался ритуал в траурном зале Музея Лени­на. Пятого – умер Сталин. Ровно через сутки после того, как я поступил на работу в газету МВД, произошел гэкачепистский переворот, и глава ведомства Пуго застрелился. В день заплыва на Чистых прудах погиб Дмитрий Холодов. Похожих совпадений – не счесть.

– Как тебя угораздило стать профессиональным «прикольщиком»?

– В начале пятидесятых годов я отдыхал в санатории для детей командного состава ВМФ. Помпезные ворота ох­раняли матросы с автомата­ми. Однако весь забор был в щелях, через которые мы, дети, свободно и когда хоте­ли пролезали туда и обратно, так что любой злоумышленник мог беспрепятственно разгу­ливать по территории «закры­того» объекта. «Мистифика­ция» с вооруженными до зу­бов часовыми настолько по­разила мое детское вообра­жение, что с тех пор я всю нашу действительность вос­принимаю как сплошной «прикол».

 «Мегаполис-Экспресс» № 34 от 4 сентября 1996 года