Сугубо индивидуальное. Можно не читать.

Может ли человек, называющий себя философом – или согласившийся с тем, что его считают философом, быть атеистом или хуже того – материалистом? Я лично такого не представляю, потому что не так воспитан. Поэтому меня удручает современная общественная мысль. Правда, ее состояние вполне вписывается в процесс всеобщей деградации. Читайте современных Герценов и Добролюбровых – и станет очевидным, насколько стремительно упрощается психотип гомо сапиенса. Даже лет двадцать назад окружающие нас мыслители были более лучшими по качеству.

Я к тому, что прочитал все, что написали о недавно ушедшем Крылове, и понял, что вся представленная в соцсетях публицистика 80-х, 90-х и далее годов – сплошное не то. Слово трибуна, высокая мысль как таковая угасали и истощались вместе со средой, к которой трибун обращался.

Мы – свидетели умирания Логоса как совокупности причин и следствий, формирующих мыслительный процесс. Как душа отлетает от тела, так покидает наше сознание желание размышлять. Одновременно иссякает жажда к удовлетворению любопытства – в первую очередь в метафизическом смысле по поводу того, что скрыто от глаз и вообще находится вне органов чувств. И более того – вне нашего тела.

Начать с того, что мысль зарождается и формируется на небесах. Философ по тайным, неуловимым приметам первым чувствует ее появление, и устремляется ей навстречу. Дальше случается всякое. Но главное, что философ черпает идеи не из своей дурацкой головы, а прямо с неба, из духовного космоса.

Но чтобы ориентироваться в духовном космосе, философ должен быть прежде всего человеком духа, мистиком, провидцем, блаженным. И так далее. Только тогда он вправе называться философом.

Конечно, случаются исключения – как правило связанные с подготовкой общественных переворотов эпохального масштаба, в корне меняющих систему мироустройства. Когда вдруг является мыслитель, чья цель – поставить грандиозный социальный эксперимент, призванный изменить весь уклад жизни человечества. В таком случае мы имеем дело с особой разновидностью философии – практической философией.

Понятно, что я имею в виду марксизм. Будучи целиком и полностью материалистическим мировоззрением, он тем не менее обладает признаками религии, поскольку успел обзавестись целым пантеоном внесших вклад, многие из которых обрели статус занесенных в списки мучеников – довольно, кстати, многочисленных. Ну кто бы сомневался, что марксизм с виду, внешне – самая настоящая религия, а его основателя можно считать философом, хотя он и упертый материалист.

Впрочем, я сознательно лукавлю. На самом деле материализм не может родить философию. В лучшем случае – публицистику, способствующую борьбе за власть и дальнейшему переустройству общества. Философ же обязан проникать мыслью во все пласты мироздания – в том числе и в сферы духа. То есть брать на себя миссию метафизика, потому что философии, а тем более в русском понимании без метафизики быть не может.

Мысль обретает философский масштаб, только когда устремляется вверх – к божественным высотам духа. Материализм, а тем более атеизм держат человеческое сознание в плену плоскостного, горизонтального мира, лишенного священных порывов к вечному обновлению. Поэтому в основе так называемой материалистической философии всегда или пустое жонглирование словами и смыслами – ради того, чтобы иметь право называться философом, или недобрый умысел – типа создать очередную тоталитарную секту, чтобы сосать кровь из зомбированных адептов.

Если бы от меня что-то зависело, я бы запретил материалистам и атеистам называть себя философами. А на философский факультет принимал бы без всяких экзаменов всех желающих – чтобы по ходу совершенствования отсеивать всех лишенных благодати.

Конечно, один экзамен я бы оставил. Как там у Гоголя? Здравствуй. Во Христа веруешь? – Верую, – отвечал приходивший. – И в Троицу святую веруешь? – Верую. – А ну перекрестись. – Пришедший крестился. – А горилку пьешь? – Пью. – Много можешь выпить? – Да сколько угодно. – Тогда пей. После чего экзаменатор подносит алчущему знаний наполненный до краев стакан – само собой без закуски. И если экзаменуемый выпивает его залпом и с удовольствием, не поморщившись, его можно смело допускать к учебе и дальнейшим инициациям.

Потому что на трезвую голову какая философия – а тем более инициация. Помню, как я, выросший среди настоящих философов, безумно удивился, когда один человек, которого нашей компании представили как философа, в ответ на протянутый ему стакан вдруг произнес: Извините, я не пью. Мы, конечно, мгновенно, в ту же секунду потеряли к нему всякий интерес. Ну какой ты философ, если не причащаешься мистической водичкой. Все равно, что православный человек, не признающий силы святых даров.

Именно сочетание причастия церковного и причастия бытийного, персонального делает философа полноценным участником мыслительного процесса. Потому что церковное причастие дарит человеку воцерковленность, чувство соборности, вписывает в ту часть человечества, которое можно назвать сообществом православных людей. А причастие персональное дает личные, индивидуальные ориентиры и выстраивает оптимальную для конкретного мыслителя систему координат – ту самую печку, от которой можно начинать танцевать.

Понятно, что настоящий философ в идеале должен быть бродячим, то есть странником, который ходит по Руси и иногда задерживается в местах, где он нужен и в нем есть необходимость. Там его слушают, кормят, поят и вообще относятся с почтением. От постоянных персональных причастий его ум и сознание всегда пребывают в состоянии полета среди духовных субстанций, а в его глазах пылают отблески фантастических откровений.

Еще, конечно, русскому философу желательно получить реальное посвящение в хлыстовской общине – или в местах святых радений. И тем самым на деле познать принцип святой русской соборности.

Трагедия нашей общественной публицистики завершающейся эпохи (начиная с 80-х годов) – в том, что ее создатели были людьми себе на уме – практичными, неверующими, не неистовыми и не готовыми отдать жизнь за идеи, которые они проповедовали. Они были абсолютно, я бы сказал патологически нормальными, то есть просто двуногими ходячими механизмами, собранными из самых примитивных комплексов.

Главная же их трагедия в том, что для них были наглухо закрыты небеса. Поэтому они не имели возможности черпать идеи оттуда, где они зарождаются, а просто заимствовали их или из собственной головы или из голов себе подобных. И начинали перекатывать их по говну нашей российской жизни от себя к оппонентам, по кругу и обратно. Так родилось то, что теперь без всякого смущения называют современной философией.

Если идея приходит из тленного материального мира, она неизбежно обращается в прах. Такова участь всего материального – исчезать без следа. Как правило, вместе с тем отрезком материального мира, который она отражала и обслуживала. Вот почему мистики 60-х так не любили социальщину – и в литературе, и в публицистике, и в философии. И не признавали многих известных и талантливых авторов. А отдавали предпочтение безумцам из андеграунда, в словах и текстах которых отражалась Вечность.

Увы, весь корпус «философских» текстов последнего (в буквальном смысле) времени целиком и полностью принадлежит к упомянутой социальщине. Конечно, авторы, о которых идет речь, были и остаются на редкость образованными и эрудированными людьми. Многие из них – приятные и обаятельные собеседники. Но всякий раз при общении с ними меня не покидало ощущение пропасти, которая пролегает между мной и ими.

Я не мог понять, что меня в них так настораживает. И вот сегодня, прочитав некрологи на уход Крылова, написанные его оппонентами и единомышленниками, меня наконец осенило. Да все они вообще не имеют никакого отношения ни к Богу, ни к духовным сферам. Для них вообще такие категории просто не существуют. Они – люди земные и мыслят в горизонтальном направлении – куда ветер подует. Увы, никто из них не то что не «поднялся» над, а даже не пытался оторваться от земли и взлететь. А все потому, что им казалось, что взлетать некуда – там ведь ничего нет. А если и есть, то все так сложно, что лучше и не думать.

Да Господь бы с ними. Печалит в их истории одно. Что они, будучи людьми практичными и рациональными, поставили в центр своих интересов Россию – категорию не то что небесную, а просто запредельно мистическую. Вот в чем катастрофа.

Текст не для чтения, а на черный день.

Продолжим о философии. Я сейчас в изоляции пытаюсь смотреть разные художественные фильмы, которые в свое время прошли мимо моего внимания. Фильмы замечательные, один лучше другого – с точки зрения профессионализма и законов жанра. И никаких претензий к ним быть не может.

Но проблема в том, что в подавляющем большинстве они мне не интересны. Они перестали соответствовать моей экзистенции и вообще всему, что составляет мое внутреннее я.

Все фильмы так или иначе рассказывают о человеческих историях. Даже если они запредельно фантастические, все равно их посыл сконцентрирован на проблеме человека. А мне за мою долгую жизнь смертельно надоели рассказы о людях. При социализме мне вещали о людях труда, в школе грузили образами лишнего человека, после перестройки доставали сплетнями о внезапно размножившихся подобно вирусам бесчисленных celebrities. Слава Богу, что наконец наступил предел возможностям людей воспринимать информацию о самих себе.

Всем уже обрыдло вертеться в колесе слишком человеческого, которого вокруг стало так много, что аж тошнит. Народ затосковал от однообразия меню, впал кто в депрессию, кто в психопатию и требует смены репертуара. Такие времена особенно благодатны для революционных преобразований.

Собственно, я был готов к такому феномену давно – еще в молодости, когда мы с единомышленниками обсуждали будущее культуры и цивилизации. Именно в то переломное и благодатное для мыслителей время ЮВМ написал свои «Шатуны». Украсив предисловие таким умозаключением: Человек как биологическое и социальное существо слишком примитивен, к тому же достаточно изучен и поэтому в настоящее время не достоин быть объектом изображения в искусстве. К тому же это нечто отмирающее, то, из чего нет выхода. Поэтому искусство, которое творит реальность, должно неизбежно обратиться к метафизическому, как к своей истинной стихии.

С тех пор прошло пятьдесят лет, и каждый прожитый год, как сейчас выясняется, по-своему приближал сегодняшний финал, когда предвидение ЮВМ засияло во всей своей яркости, рельефности и актуальности.

Если честно, я не люблю, когда умные люди в своих текстах на кого-то ссылаются или вставляют цитаты. Обилие чужих мыслей, призванных подтвердить свои собственные, на мой взгляд, можно расценивать как свидетельство авторской рефлексии по поводу правоты сказанного.

Судя по такому отношению, мне не место в постмодернистском дискурсе, где цитаты считаются главным признаком эрудированности и интеллектуальности. В идеальном постмодернистском тексте вообще не должно быть ни одной авторской мысли – он весь должен состоять из цитат, плавно переходящих одна в другую. Но иногда я все же позволяю себе ссылаться на своих гениальных учителей.

Итак, лучшие фильмы всех времен и народов меня разочаровали. Они не смогли ничего предложить мне в качестве утешения. Мол, у тебя все есть – и ты опечален, потому что тебе больше нечего желать.

Нет, мысленно отвечаю я голосу свыше, у меня есть все, но я привык развиваться, и до определенного времени искусство, литература помогали мне удовлетворять жажду. Но жажда давно удовлетворена. Люди уже рассказали друг другу об окружающем их материальном мире все, что могли. Больше дискутировать не о чем. Осталось только толочь в ступе воду. Может быть, в ком-то еще теплится желание поговорить о чем-то чего не существует, но в царстве материи уже не осталось таких выразительных средств, чтобы с их помощью рассказать о запредельных палестинах. Все давно знают все и обо всем – и поняли, что большего они уже не узнают.

Человеческая реальность себя исчерпала, но люди по-прежнему по инерции, в силу привычки продолжают смотреть и читать – а вдруг им обломится что-то такое, о чем они даже не подозревали. Но проходят годы, десятилетия – и ничего не обламывается. В ожидании желанного и долгожданного народ время от времени ведется на что-то очередное, но тщетно. Кто-то в конце концов приходит к выводу, что лучше оставить надежду, чем понапрасну ждать у моря погоды. Такой итог можно считать первым шагом в правильном направлении.

В основе сегодняшней всеобщей уверенности во всепланетном заговоре всего плохого против всего хорошего лежит все то же неверие – нежелание поискать информацию по ту сторону материального мира. Понятно, что при виде творящегося на наших глазах беспредела и всеобщем бессилии что-то изменить и чему-то помешать атеисту проще всего объяснить происходящее по-марксистски. Мол, богатые совсем обнаглели – бедные их видите ли раздражают своей требовательностью и ненасытностью. Не проще ли от них избавиться, сбросив с парохода современности посредством какого-нибудь очередного мора.

Что и говорить, марксизм полностью подчинил себе наши гены. Мы только и делаем, что ищем виноватых в собственных бедах, направляя наш гнев на проклятых капиталистов. Конечно, если твой кругозор ограничен материальным миром, то проще всего обвинить людей, у которых больше денег чем у тебя. Ну логично же. Тебе хорошо, а мне плохо. К тому же от тебя что-то зависит, а от меня вообще ничего. Значит корень всех несчастий в тебе. В ком же еще, если нет никого кроме тех, кого мы видим – хотя бы по телевизору. И почему-то мало кому – буквально единицам, и таких все меньше – приходит в голову протянуть причинно-следственную цепочку в иные миры и поискать ответы там, в существование чего мы верить уже неспособны.

Посмотрите вокруг и убедитесь, что человек материальный довел себя до полного опустошения. Окружающая реальность исчерпана – ей нечего предложить индивиду в качестве энергетической подпитки. Месторождение истощилось. Все чувства и желания атрофировались, добро и зло, прекрасное и уродливое смешались в макабрической метели – и одно не отличишь от другого. Никаких концов не сыщешь и ничего невозможно понять. А небеса закрыты. Для тебя, конечно, не для всех. Потому что ты материалист и атеист до мозга костей.

Поставьте себя на место мыслителя – типа философа. Ни тебе, ни тем, к кому ты обращаешься, уже ничего не нужно. Мне кажется, что даже идея разбогатеть перестала быть актуальной по причине ее неосуществимости. Наступил всеобщий паралич воли. Все хотят только одного – чтобы их оставили в покое и не лезли в душу со своими советами. И в такой ситуации философу приходится пыжиться и делать вид, что все в порядке – мол, продолжаем мониторить положение флюгера. Ну откуда тут взяться свежим идеям? А главное – к чему призывать и что предлагать, если все уже украдено до нас?

Между тем последствия так называемого «заговора» подкидывают все больше аргументов, подтверждающих зловещее присутствие мирового правительства, которое на самом деле всего лишь типичный плод воображения человека, не имеющего духовных ориентиров. Как летающие тарелки или барабашки, на которых можно списать все необъяснимое.

Но человеку, чье сознание простирается за пределы материального мира, сегодня до боли понятно, что все так называемые заговоры сплетаются на небесах, в высших сферах духа. Потому что ничто на земле не происходит без участия и решения высших сил – без промысла Божьего. Ни один волос с головы человека и ни одна капля дождя не падают без подписи и печати небесной канцелярии. Я сейчас вынужден упростить и оставить за скобками сам механизм принятия решений, потому что не о нем сейчас речь, но суть именно такова.

В чем видится выход? Возможно ли преодолеть сегодняшний кризис чистого и практического разума? Что в последние дни может служить ориентиром для мыслящего человека – кроме священного безумия? Есть ли альтернатива полному разрыву с материальным миром и рождению духовного человечества? Какую миссию призвана исполнить Россия в сегодняшнем финале материальной эры? Вот темы для дальнейших размышлений.

Производственный портрет художника Ивана Новоженова — автора производственного портрета писателя, журналиста, культуролога и художника Игоря Дудинского.

Фото Михаила Геллера