Буддисты правильно говорят, что в промежутке между воплощениями главное – купить билет на тот «Титаник», который не пойдет ко дну. Так что мне не повезло.

•

Несчастная столица России с ее пятнадцамиллионным населением, где не нашлось ни одной бригады русских строительных рабочих, которые бы смогли соорудить усыпальницу для православного патриарха. Такое впечатление, что святейший скончался на чужбине, вдали – от родины. Или же нас на машине времени перенесли в какой-нибудь Древний Египет, где усыпальницы для фараонов возводили рабы.

Невозможно воспринимать иначе как продуманную провокацию и как сознательный посыл всем нам, что главная вивисекция еще впереди. Недаром люди, посещающие монастыри, с негодованием рассказывают, что русские монахи давно считают физический труд недостойным и унизительным занятием.

Одна девушка нашла для себя повод показать всему миру свою «культурность» и «вченость». Мол, вокруг такое быдло, особенно молодежь. Полонский и Пастернак им, видите ли, не по вкусу.

На самом деле нет ничего отстойнее, чем упрекать современное поколение в том, что оно спокойно и беспристрастно оценивает так называемую «классику».

1. Кто сказал, что если поэт (да любой автор) умер и его напечатали в какой-то там «хрестоматии», тем самым он автоматически переходит в категорию «неподсудных»?

Так учили в совковой школе.

В постмодернистском коктейле XXI века, когда нам впервые в истории человечества открывают код вечности, такой подход к «классическому» наследию выглядит как минимум слабоумно и говорит о дремучей непродвинутости того, кто делает из пассеизма фетиш.

2. Не «молодежь» виновата в том, что считает «классиков» устаревшими, а у «классиков» не хватило духовных, провидческих и пророческих сил, а главное – элементарной прозорливости достучаться до сердец будущих поколений читателей.

3. Современники всегда и заведомо правы в своем отношении к прошлому.

Случается, что иной раз мы недооцениваем живущих среди нас гениев, которые опережают свое время, предлагая некие экзотические изыски, к которым вкусы и желудки современников еще не успели привыкнуть. Но уж что касается «наследия прошлого», то оно все, вплоть до последней запятой, лежит перед нами на блюдечке с голубой каемочкой. И если оно кажется нам протухшим и поэтому непригодным к употреблению, то что – прикажете поедать его через силу?

4. Наконец свобода начинается с критического переосмысления прошлого, недоверия к нему и демонтажа как минимум той его части, которая утратила способность удивлять и шокировать.

Поэтому восхищаюсь, тобой, молодежь. Ты всегда, даже стоя, идешь.

Правда, с одной оговоркой. «Идти» надо не в сторону Кремля и вообще власти, а наоборот – в прямо противоположную. Иначе вы никакая не молодежь, а юные старперы с анальными комплексами.

В шутке о том, что встретимся в шесть часов вечера после кризиса, большая доля правды. Кризис разделит людей – даже разведет их по разным мировоззрениям. Не исключено, что взгляды значительной части изгнанных из социума станут более радикальными и оппозиционными. Кто-то, чтобы преодолеть безысходность, наверняка ударится в философию, мистику, богоискательство, алкогольные эксперименты над собой, займется переоценкой ценностей, поисками нового смысла жизни. И наоборот, те, кому посчастливится удержаться на плаву, с еще большей страстью влюбятся в партию и правительство, бросятся лихорадочно скупать резко подешевевшие квартиры и иномарки.

Мне рассказывали очевидцы, как во время войны люди с деньгами специально заказывали самолеты, чтобы слетать в блокадный Ленинград за обесценившимся антиквариатом, который они тоннами скупали у умиравших от голода интеллигентов.

Да и какое уж тут общение, если один из двух закадычных друзей внезапно в одночасье становится нищим. Сытые голодных не понимают, поэтому быстро теряют общий язык и взаимопонимание. Например, я позволяю своим богатым знакомым платить за меня в ресторане только в том случае, если у меня в кармане есть деньги, чтобы заплатить за себя самому. В таких случаях я оправдываю себя тем, что, мол, ему все равно некуда девать деньги, поэтому пусть себе платит. Но если у меня нет денег, то я ни за что не откликнусь на приглашение богатого знакомого пойти с ним поужинать. Для меня такая «благотворительность» с его стороны будет унизительной. Я вежливо откажусь, найдя любой предлог. Не сомневаюсь, что многие меня поймут.

Впрочем, не все такие гордые. Знакомый журналист рассказал, что под конец рабочего дня зашел в свою теперь уже бывшую редакцию, чтобы выпить со вчерашними собутыльниками. Я удивился:

– Тебя же буквально на днях погнали оттуда ссанными тряпками.

Все-таки вменяемые люди должны отдавать себе отчет, что в обществе состоятельных людей нищим и неудачникам не место. Потому что нищий, принимающий подачки из рук богатых, автоматически превращается в холуя. Что, согласитесь, как-то не комильфо.

С другой стороны, за последние десять лет я катастрофически разучился пить водку с пролетариями. Не в том смысле, что я брезгую. Просто среди знакомых не осталось ни одного пролетария. Когда заводы закрылись, все ушли в гламур. Придется заново обзаводиться собутыльниками из низших, самых маргинальных слоев.

Впрочем, не исключено, что в ближайшие годы социальный пасьянс сложится по-другому, и тогда можно будет рассчитывать на более частые застолья с братьями по разуму, чей удел катиться дальше вниз – этакие Beggar’s Banquets в стиле шестидесятых. Поживем – увидим, появится ли в результате кризиса некое подобие богемного сообщества нищих полубездомных изгоев-мыслителей, куда не стыдно будет прийти с пятьюдесятью рублями в кармане. Чем черт не шутит.

Пока же остается только отбиваться от приглашений, особенно на дни рождения. Поскольку денег на подарки и вообще на все остальное нет, я делаю всем своим знакомым ручкой и предлагаю:

– Встретимся в шесть часов вечера после кризиса.