Обама для Америки пока всего лишь Горбачев. Ельцин у них впереди.

Теперь для симметричного ответа и вообще, чтобы быть впереди планеты всей, дорогим россиянам остается срочно выбрать президентом чеченца, узбека, киргиза или азербайджанца.

Нельзя сказать, что у Маккейна не было шансов. Были. Но он в своем «серьезном» отношении к консервативным ценностям смотрелся в глазах ширнармасс этакой пародией на Буша, который ширнармассам успел основательно надоесть. Тем более, что «средний американец» давно разучился разбираться в тонкостях гамбургера, рассматривая его не как идеологию, а всего лишь как продукт питания. В любом случае Маккейн вызывал бы в народе непонимание, а следовательно раздражение.

То, что Обама оказался более понятен, свидетельствует об исчерпанности «американского образа жизни» даже в его поствьетнамском понимании. Ширнармассы уже не устраивает «белая» Америка, но они пока не готовы к ее окончательному почернению. Поэтому в качестве промежуточного символа перемен выбрали метиса. Так что Обаму можно считать костью, брошенной «среднему американцу», чтобы доказать «гибкость» американской системы ценностей. Мол, нам ли стоять на месте.

Для Кремля приход Обамы вообще за гранью разумного – слишком непривычно, типа белого арапа из Белой Арапии, который то ли уже идет на Москву, то ли только собирается. На месте Путина я бы в самое ближайшее время послал к новому американскому президенту наводить мосты Рамзана Кадырова. Вот кто поняли бы друг друга с полуслова. Я на полном серьезе. Что значительно облегчило бы дальнейшую работу по выстраиванию отношений.

Все больше убеждаюсь в своем неистребимом, скорее всего заложенном во мне на генетически-метафизическом уровне солипсизме. То, что с каких-то пор я стал заложником своего мироощущения, мне решительно не нравится. Как-то не согласуется с моим обожествлением свободы.

Я все больше понимаю тех расстрелянных впоследствии участников первого съезда советских писателей 1934 года, которые говорили о необходимости решительной перековки как переоценке и изменении взглядов на жизнь.

Увы, вопреки известной песенке, невозможное все-таки невозможно. Если что-то возможно, то оно заведомо не относится к категории невозможного. Конечно, можно сколько угодно кокетничать и говорить, что ты разлюбил бокс и полюбил футбол, причем тебе поверят даже близкие тебе люди. Но в глубине души ты все равно остаешься поклонником бокса.

Видимо, Сталин расстреливал тех, кто клялся ему в верности, именно потому, что им не верил. «Враги народа» в последнем предрасстрельном исступлении зомбировали себя настолько, что начинали верить сами себе, особенно в то, что они боготворят Сталина, были готовы лизать ему сапоги, а он прекрасно понимал, что генетику человека изменить невозможно, разве что сделать ему лоботомию. Но тогда дешевле пригласить гастарбайтеров.

Пол Пот вообще все прекрасно понимал и даже отказался от всяких юридических церемоний.

Сколько раз я по жизни сталкивался с людьми сталинской закваски, которые мне не верили несмотря на все мои попытки убедить их в моей лояльности. И правильно, кстати, делали.

Я к тому, что сегодня в России к власти пришли товарищи сталинской закваски. Не сомневаюсь, что они еще немного пококетничают с «перековавшимися», а потом опустят их ниже плинтуса, задавая вопросы типа «а ты испытывал оргазм, голосуя за Путина». Ведь «кризисы» – те же революции, которые устраивают в том числе для сведения счетов.

Тем не менее вопреки всей системе координат свобода подразумевает преодоление человеком, если он личность, собственной генетико-метафизической основы, вообще возможность трансмутации себя в иную сущность.

Вот о чем стоит размышлять, чтобы выйти из «кризиса» целым и невредимым.

•

Сплошь и рядом бывает так, что аферист от философии, метафизики или вообще идеологический жулик оставляет после себя гениальных учеников, которые превращают его идеи в материальную силу.

•

Я Илюше:

– Будущим летом мы пойдем в поход, поставим палатку.

Он мне:

– Мы что, будем торговать в ней фруктами?

Пришлось объяснять другое значение слова палатка, соорудив ее посреди комнаты из подручных материалов.

•

Как любой объект философского осмысления свобода – категория многовалентная, а тем более субъективно-солипсическая. Люди холопского звания и аристократы понимают ее по-разному. Аристократ ни при каких обстоятельствах не одобрит наказания свободного человека – даже за самое наичудовищное преступление. Так что свобода – еще и индикатор аристократизма. На мой взгляд, самый наисовершеннейший индикатор. Лучшего пока не придумано.

Поэтому никогда не понимал тех, кто кричит: «Распни его». Чем холопистее и буржуазнее человек, тем чаще он требует кого-то наказать. А ведь любой преступник – всегда и заведомо свободен.

Законопослушность – точнейший индикатор холопства и раболепия.

Все, пиздец, я немею. Позвонила подруга моей юности. Нашла меня через одноклассников. Типа чтобы пожаловаться, пиздец, на жизнь. Из разговора выяснилось, что она получает «всего каких-то» сто тысяч рублей в месяц, работает часа четыре в сутки, да и то не каждый день. Предмет стенаний – в связи с наступившим кризисом начальство объявило, что ей не будут платить премиальные.

Когда я пытался ее утешить, объяснить, что мне бы ее заботы, она меня на полном серьезе не поняла.

•

Вершина человеческого бытия – превращение, перевоплощение жизни в литургию, чтобы литургия и жизнь стали синонимами, одним целым, некой целокупностью.

Кстати, мне почти удалось. Не сочтите за бахвальство, но вся моя жизнь – сплошная, бесконечная литургия. Поэтому легко на сердце от песни веселой.

Как наставлял меня один настоящий старец, что бы ни случилось, держи ум в веселье, а душу взаперти.

•

Появление на мировом гламурном подиуме Ольги Куриленко – знаковое событие. Отныне стало легче разбираться в людях. Те, кто попали к ней на крючок – плебеи, потому что ее внешность рассчитана на людей холопского звания. Кто по-прежнему остается верен Карле Бруни, тот истинный гурман. Потому что никого круче Карлы Бруни на сегодня нет – даже несмотря не ее далеко не аристократический, и даже, если называть вещи своими именами, плебейский выбор спутника жизни. Но, видимо, ей, как истинной аристократке гламура, глубоко по хую, кто с ней спит.

•

А вообще, если бы меня спросили, как долго я собираюсь жить, я бы ответил вот что. Если честно, как на Страшном Суде. Я бы мечтал дожить до реальных перемен. Именно перемен, а не косметического ремонта. Даже не капитального ремонта, а просто чтобы все на хуй исчезло и появилось что-то другое. То, что я собственно и хотел бы увидеть.

Недавно я побывал в одном гламурном местечке и познакомился с одной парочкой. Ну очень рич энд бьютифул молчел – стопроцентно русский, лет двадцати пяти, этакий суперпреуспевающий. К тому же у него жена калмыцкая балдырка лет восемнадцати. Оба в гламуре. Впрочем, может, они и не расписаны, я не спрашивал, но живут вместе. Его зовут Олег, ее Дальмира.

Кто не в курсе – посмотрите мировой рейтинг красоты. Балдырки в нем на первом месте и далеко опережают японок. Я к ним подошел сам, сказал, что счел бы за честь с ними чокнуться. Они оказались милыми, доброжелательными людьми. Мы разговорились, выпили, и я сказал им, что вижу в их союзе символ грядущих перемен. И предложил выпить именно за перемены. Судя по их реакции, они поняли намек, и тут, конечно же, как водится Остапа понесло.

Я сказал им, что мечтал бы дожить до того времени, когда славянско-европейский тип женской красоты окончательно выйдет из моды. Вот тогда, мол, и можно будет говорить о настоящих переменах. Они начнутся с того, что иметь в любовницах славянку станет дурным тоном, а визитной карточкой престижа, преуспевания и вообще гламура станет калмыцкая балдырка. И вообще как минимум все женщины «японского» типа.

Олег был польщен, в восторге, а уж Дальмира вообще вся расплылась и без пяти минут повелась. Думаю, если бы я был круче, чем Олег, она бы с удовольствием предпочла меня. Хотя бы потому, что я бы относился к ней как к чуду, а Олег воспринимает жизнь как нечто само собой разумеющееся. Олег, если читаешь, не обижайся на пожилого нищего маразматика.

Но я отвлекся. Что касается перемен. Ну кто бы там, на небесах хотя бы подал знак, что я реально до них доживу. Не ради того, чтобы воспользоваться их плодами (нет, я не меркантилен, прекрасно понимаю, что мой поезд в любом случае ушел), а просто ради принципа. Чтобы мой Илюша прожил жизнь в другом измерении, чем я.

Собственно вся моя жизнь, как и жизнь моего поколения интеллектуалов, если оглянуться, была сплошным ожиданием перемен. Как говорил боготворимый мной Ленечка Губанов, мы предчувствие, предтеча.Что-то, как водится, сделали, но если посмотреть с точки зрения вечности, то ни хуя особенного. Хотели как лучше.

Поэтому вся надежда на калмыцких балдырок.

•

Жизнь – всего лишь философия. Не более того. В процессе ты рождаешь некие сентенции, актуальность которых либо подтверждается практикой, либо нет. Тем не менее все, что не подтверждается, тоже попадает в «копилку».

На самом деле подтверждается все. В итоге или в остатке остаются только те, с кем ты переспал, и те, с кем пил водку и философствовал. В зависимости от половой принадлежности. Так что философия – квинтэссенция поведения интеллектуала.

К концу жизни все больше убеждаюсь, что философия – от Бога, а все остальное – от дьявола. Хотя бы потому, что дьявол мешает заняться философией. Мамона требует постоянно зарабатывать деньги, чтобы не умереть с голоду. Тем самым отвлекая от главного – философии, занимаясь которой каждый уважающий себя интеллектуал просто обязан украсить свой уход из жизни.

Но тут уж виноват не отдельно взятый человек, а власть. Ее представители будут гореть в аду за то, что не смогли подарить таким как я на склоне лет возможность полностью, без оглядки посвятить всего себя философии – в том числе безоглядной ебле и пьянству.