Самое загадочное в объединении церквей то, что зарубежная теперь официально считается «неотъемлемой, но самоуправляемой частью» российской.
Как понимать «неотъемлемая, но самоуправляемая»?

С тем же успехом можно в одностороннем порядке объявить Америку «неотъемлемой, но самоуправляемой частью России». И абсолютно ничего не изменится.

•

Оказывается, я знал немало людей, которые не умерли, а растворились в воздухе. Или в пространстве. Но скорее всего их просто взяли живыми на небеса.

•

Ничто так не раздражает, как бесконечное ханжеское нытье в СМИ по поводу того, что Москва теряет исторический облик, что каждый день сносят какие-то памятники архитектуры. Сегодня скулили по телевизору по поводу того, что всю Остоженку застроили современными зданиями, а старые снесли.

Блин, вы уж сначала разберитесь, какая страна сформировалась при вашем попустительстве, а уж потом предъявляйте претензии – причем исключительно к самим себе.

А то ваше «негодование» напоминает стенания алкоголика, который и завязывать не собирается, и обвиняет врачей в том, что те никак не могут вылечить его печень.

•

Митя Ольшанский создал журнал «Русская жизнь». Кто еще не знает, рекомендую, потому что не каждый день в России появляются серьезные журналы.

Журнал абсолютно вне любых критических замечаний, потому что лучшего сегодня в Москве издать ни теоретически, ни практически невозможно. Других авторов просто нет. Тем не менее одному критику журнал не понравился. То есть я думаю, что на самом деле понравился, просто критик выполнял заказ.

В ответ Митя Ольшанский в своем ЖЖ слишком бурно и серьезно отреагировал на довольно беззубую, потому что явно высосанную из пальца и притянутую за уши заметку.

Хотя придраться к замечаниям критика тоже сложно. Он ведь по-своему прав, как будет прав каждый человек, который возьмется оценивать журнал со своей колокольни. Например, шахматист имел бы все основания упрекнуть редактора в том, что тот совсем не уделил внимания шахматам. Экстремиста бы возмутило отсутствие призывов умереть на баррикадах. Какая-нибудь Ксения Собчак пожаловалась бы на недостаток материалов гламурной направленности. А представитель исламских фундаменталистов вообще бы заявил, что если Ольшанский еврей, то какое он вообще имеет право издавать журнал.

А вообще, читая Катю Деготь, я вспомнил, как недавно присутствовал на одном сборище либеральной интеллигенции, этакой классической демшизы. Там выступал один известный режиссер, который руководит собственным театром. Так вот он на полном серьезе орал: «Мы живем при тоталитарном режиме. В Москве нет ни одного гражданского театра».

Спрашивается, кто тебе мешает превратить свой собственный вполне преуспевающий театр в «гражданский»?

Кто мешает Кате Деготь с ее поистине безграничными возможностями издавать что-нибудь по-настоящему «негламурное и социальное», чтобы слегка разнообразить издательскую палитру предвыборного года, однообразие которой так ее раздражает?

Поэтому хочется напомнить всем, кто когда-либо отважится издавать журналы для интеллигентных людей, что на каждый чих не наздравствуешься, и порекомендовать не обращать внимания на отзывы «специалистов узкого профиля», а руководствоваться исключительно собственной издательской интуицией.

Проще говоря, создавайте силой своего воображения такую «русскую жизнь», которая вам больше по душе, и не парьтесь.

Конечно, все мы прекрасно понимаем, что никакой «русской жизни» сегодня нет и быть не может. Она осталась в прошлом веке.

В веке же нынешнем из всех стран и народов мира сложился некий гигантский пазл, в котором для России не нашлось места.

В самом деле, каждый народ живет сегодня в мощном энергетическом поле национального напряжения. Все так или иначе участвуют в борьбе за место под солнцем – то есть в будущем мироустройстве. И чем напряженнее стремление к выживанию, тем большее уважение и восхищение вызывает народ или страна.

Национальное напряжение подразумевает кроме стремления к личному благополучию наличие некой сверхзадачи, которую ставит перед собой каждый представитель нации. Но сначала он должен осознать себя представителем нации.

На пике национального напряжения находятся Китай и исламский мир. Их народы нашли свою национальную идею в виде внешней экспансии – как материальной, так и духовной. Самый последний албанец сегодня мечтает о Великой Албании. Даже Европа вдруг встрепенулась и задумалась о своей участи.

И только в России все спокойно. Никаких национальных идей и сверхзадач – кроме личного материального благополучия любой ценой.

Более того, всех носителей национально-экспансионистской идеи русские вместо того, чтобы брать с них пример, сегодня воспринимают как врагов (особенно ярко тенденция заметна на примере отношения к кавказцам).

На самом деле «русская жизнь» длилась недолго. Апогей национального напряжения России пришелся на гражданскую войну и двадцатые-тридцатые годы прошлого века. Отечественная война по инерции продолжила тенденцию, хотя и не была запланирована. Нам ее навязали, поэтому подъем был во многом искусственный, что и показали первые месяцы. Хотя после переноса боевых действий за границы СССР идея всемирной экспансии снова заняла не последнее место в повестке дня.

Получается, что все предшествующее тысячелетие было всего лишь подготовкой к решающей битве за мировое господство. Суть явления с поистине божественной адекватностью отражена в романах Артема Веселого «Россия кровью умытая» и Андрея Платонова «Чевенгур» и «Котлован».

Градус оказался настолько высоким, что его хватило на несколько десятилетий. Накопившийся в аккумуляторе нации энтузиазм позволил разгромить немцев, восстановить страну и даже начать строить коммунизм (в тридцатые строили все-таки социализм).

К концу шестидесятых кремлевская внутренняя политика двойных стандартов (коммунистическая идеология в предложенном Хрущевым, а затем Брежневым варианте ни при какой погоде не могла сочетаться с ориентацией на западные ценности) привела к растерянности, апатии и разложению нации. Народ ушел в глухой и оголтелый запой, который стал формой «русской жизни» тех лет, идеально соответствовавшей русскому мироощущению. Пьянство стало нашей национальной идеей, альтернативы которой до сих пор так и не появилось.

Другая часть «русской жизни» переместилась, как говорили модные тогда штейнерианцы, на ментальный план, став привилегией интеллигенции. Впервые со времен серебряного века русская элита вернула себе репутацию фабрики идей. Ни одна страна мира в то время не знала такой интенсивной духовной и интеллектуальной жизни. Если европейских мыслителей можно было пересчитать по пальцам, то в Москве Сартрами и Камю стали все.

А потом пришел Путин со своей стабильностью и все опошлил.

Вот собственно и вся история недолгой «русской жизни», без которой ни о какой национальной идее в форме национального напряжения не может быть и речи.
Если у русских нет никакой сверхзадачи кроме личного благополучия, то в сложившемся пазле активного человечества для нас просто нет места.

В некоторые эпохи продвинутые люди видят сны, которые гораздо интереснее того, что происходит наяву.

А иногда бывает наоборот. Реальность удивляет и поражает разнообразием сильнее самых причудливых сновидений.

С возрастом сны и реальность вступают в обратно пропорциональную зависимость. Чем дольше живешь, тем фантастичнее, фееричнее и фантасмагоричнее становятся сновидения. В то время как действительность превращается в скуку смертную.