Лукашенко сам вынес себе приговор. После триумфального разгона оппозиции для единственного на территории Европы авторитарного лидера начался обратный отсчет времени. Туркменбаши пока может спать спокойно, потому что без его газа Западу не обойтись. За Фиделя Кастро заступается весь испаноговорящий мир. За Ким Чен Ира – китайцы и южнокорейцы. За Иран – мусульмане. За африканских диктаторов – все чернокожие. Никто своих соплеменников в обиду американцам не дает. И только за Лукашенко не заступится никто. И в первую очередь путинская Россия, для которой его возведенная в принцип пещерная антицивилизованность – как мулета для быка. Я недоумеваю, как вообще такой воинствующий совок смог удержаться на европейской политической арене в XXI веке. Люди с внешностью и повадками Лукашенко в конце 50-х в Ростове-на-Дону ходили по Буденновскому и Энгельса с опасными бритвами в руках и на моих глазах резали пижонам узкие брюки. Лукашенко продолжает их дело до сих пор и, скорее всего, в своей упертости даже не подозревает, что что-то в мире способно его остановить.

С другой стороны, Лукашенко – куда более яркая и самобытная личность, чем те, кто с таким усердием готовят его свержение. По крайней мере он хотя бы слегка выделяется на общем безрадостно однообразном фоне. Ведь среди глав государств цивилизованного мира сегодня нет ни одного хоть чем-то отличающегося от своих коллег персонажа. Сплошная серость и безликость. Как будто их выводили в одном инкубаторе. Все произносят одни и те же «правильные», но смертельно тоскливые слова, депрессивный эффект от которых слегка нейтрализуют разве что периодически случающиеся природные или техногенные катаклизмы.

Конечно, все понимают, что в нашем масонском мире отбор на руководящие должности чем дальше, тем будет еще больше ужесточаться. При такой тенденции рассчитывать на приход к власти в отдельно взятой стране непредсказуемой фигуры не приходится. Наоборот, уберут последних, кто еще умудряется не вписываться в установленные рамки. Любопытно, когда Европа прошла ту критическую точку, после которой в ней перестали появляться гении масштаба, скажем, Сальвадора Дали? И неспроста же сначала напрочь убрали из повседневного обихода пылких, чувственных, экстравагантных, пусть слегка порочных, но зато – свободных, а главное – альтернативных и парадоксальных художников, способных влиять на ситуацию в культуре, а заодно на умы избирателей (как постепенно стали называть вообще всех людей). Еще бы. Сегодня от искусства до политики – один шаг. А вдруг какой-нибудь вечно кайфующий распиздяй Серж Гинзбург начнет претендовать на большее, чем развлекать публику в фешенебельных кабаках?

Поэтому нам, эстетам, остается довольствоваться только хроникой планетарных катастроф, которую нам – не иначе как в качестве компенсации за отсутствие в нашей жизни живых, а не подвергшихся зомбированию полутрупов (увы, Лукашенко тоже зомби, только изготовленный в другой лаборатории, поэтому он и не вызывает у меня ни тени сочувствия) – к счастью, еще показывают по телевизору.

•

Мудрость – понятие относительное. Кто позже, кто раньше, но каждый неизбежно приходит к пониманию, что самое сложное в жизни – грамотно распорядиться оставшимся временем. Ты попадаешься на удочку и начинаешь мучительно извиваться между многочисленных соблазнов с одной стороны и засасывающим тебя водоворотом проблем – с другой. Проходит какое-то время, и одни бросаются лихорадочно наверстывать упущенное, а другие уходят в праздный и слабоумный загул. Первые поступают мудро, а вторые – глупо. Но ведь недаром же великий Кнут Гамсун молился словами: «Боже, избавь меня от мудрости».

В том, что в Москве сегодня не осталось ни одной некрасивой девушки, есть что-то даже зловещее. Мне рассказывали люди с телевидения, как пришлось нанимать целую команду стилистов, чтобы они красивую актрису мучительно уродовали для популярного сериала «Не родись красивой». А до начала съемок целых полгода искали хоть какую-нибудь мало-мальски приличную страхолюдину, но так и не нашли. А ведь всего каких-нибудь тридцать лет назад во времена моей молодости все было с точностью до наоборот. Красивая девушка была редкостью, если не сказать больше – бесценным эксклюзивом, государственным достоянием, доступным исключительно мужчинам высшего пилотажа. Тогда приходилось нанимать целые команды стилистов, чтобы из неприглядных совковых серых мышек делать «звезд советского кино».

Конечная цель всякого человеческого существования – обретение свободы, причем чем она неограниченнее, тем больше удалась жизнь. Есть несколько вещей, за которые во все времена считалось хорошим тоном отдать жизнь. Например, вера, любимое существо. Но почему-то именно за свободу люди расставались с жизнью с наибольшей готовностью и охотой. Наверное, неспроста.

К сожалению, подавляющее большинство людей как раз к концу жизни попадают в максимальную зависимость от других. С течением времени они обрастают таким количеством обязательств, что вынуждены влачить рабское существование. Поэтому задача любого продвинутого интеллектуала – к концу жизни полностью освободиться от всяких обязательств и наслаждаться неограниченной свободой. Все остальные теории – не более чем оправдание собственной несостоятельности, причем главное из таких оправданий – в том, что с возрастом человек обязан быть как можно менее порочным, а следовательно – должен как можно больше ограничить свою свободу.

Действительно, с возрастом внутри любого мыслящего человека все активнее обостряется борьба между так называемой «святостью» и пороком, а на самом деле между оправданием собственной несостоятельности и желанием умереть свободным. Но суть проблемы в том, что никакой свободы вне порока быть не может, потому что святость подразумевает полное соблюдение правил игры, то есть следование взятым на себя обязательствам (то, что собственно и называют самоограничением), и как следствие – отказ от свободы. Так что хочешь быть свободным – выбирай порок. Хочешь быть «святым» – отказывайся от свободы.