Ахуительное чувство, когда ты знаешь что вся вселенная спит и только ты один сохраняешь позитивное, бодрствующее сознание рыцаря, который единственный, кто стоит на страже ценностей цивилизации. Отвечаешь буквально за все, что происходит на планете.
•
Не сочтите за рекламу, но если что и есть в нашем подлунном мире вечное и бессмертное, то первым номером я бы поставил икеевские кастрюли. Уж сколько раз повторяется одно и то же. Ставишь что-то варить – и забываешь. Вечером хотел покушать, поставил варить пельмени. В четыре утра проснулся от жуткого запаха. Понятно, что все сгорело. Решил, что надо кастрюлю выбросить в мусоропровод – со всем содержимым. Потом подумал, что такое же было уже не раз – и удавалось же отчищать. Останки пельменей слил в унитаз. Кастрюлю залил фейри. И о чудо. Сейчас шесть тридцать утра. Поводил проволочной отчищалкой по дну – и кастрюля как новенькая. Было бы бесконечно жаль, если бы я ее выбросил. Я к своим кастрюлям привык – они мои лучшие друзья. Я в них готовлю вкусную еду. Так что да здравствуют икеевские кастрюли – наши надежные друзья. Гонорар за рекламу прошу перевести в фонд голодающих Поволжья.
•
Я знаю два величайших пророчества, написанных в поэтической форме.
Первое.
Я в гроб сойду и в третий день восстану, и, как сплавляют по реке плоты, ко мне на суд, как баржи каравана, столетья поплывут из темноты.
И второе.
Вас ждет Антихрист, ждет Антихрист и чавкающим стадом – ад. Я умоляю вас – окститесь, очнитесь, и сестра, и брат. Кто может здесь еще молиться – пусть молится. Иначе – плен. И от зари и до зарницы вы не подниметесь с колен. И зверь иконой будет вашей по всей земле, по всей земле. И будут гарцевать по пашням немые всадники во мгле. И вашим мясом, вашим мясом откормят трехголовых псов, и кровью вашей, словно квасом зальют тюремный ваш засов. Глаза мои бы не глядели на вашу землю в эти дни. Но вот мы с ангелом летели и плакали, что мы – одни.
Воистину круче ничего не написано.
•
Господи, да остался ли на земле хоть один человек, который мог бы написать такие «датские» стихи – к сегодняшней «знаменательной дате». Написано сегодня – только в год смерти Сталина.
Как обещало, не обманывая, проникло солнце утром рано косою полосой шафрановою от занавеси до дивана. Оно покрыло жаркой охрою соседний лес, дома поселка, мою постель, подушку мокрую и край стены за книжной полкой. Я вспомнил, по какому поводу слегка увлажнена подушка. Мне снилось, что ко мне на проводы шли по лесу вы друг за дружкой. Вы шли толпою, врозь и парами. Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня шестое августа – по старому Преображение Господне. Обыкновенно свет без пламени исходит в этот день с Фавора, и осень, ясная, как знаменье, к себе приковывает взоры. И вы прошли сквозь мелкий, нищенский, нагой, трепещущий ольшаник в имбирно-красный лес кладбищенский, горевший, как печатный пряник. С притихшими его вершинами соседствовало небо важно, и голосами петушиными перекликалась даль протяжно. В лесу казенной землемершею стояла смерть среди погоста, смотря в лицо мое умершее, чтоб вырыть яму мне по росту. Был всеми ощутим физически спокойный голос чей-то рядом. То прежний голос мой провидческий звучал, не тронутый распадом: «Прощай, лазурь преображенская и золото второго Спаса. Смягчи последней лаской женскою мне горечь рокового часа. Прощайте, годы безвременщины, простимся, бездне унижений бросающая вызов женщина. Я – поле Твоего сражения. Прощай, размах крыла расправленный, полета вольное упорство. И образ мира, в слове явленный, и творчество, и чудотворство».
Ну как читать без слез. Особенно сегодня – в резко и в одночасье оскудевшей России.
