Производственный портрет художника Ивана Новоженова — автора производственного портрета писателя, журналиста, культуролога и художника Игоря Дудинского.

Фото Михаила Геллера

Получил убедительное подтверждение и обоснование назревшей смены цивилизаций. Одна продвинутая девушка сказала мне, что ни она, ни ее сверстники не могут читать классическую литературу не потому, что она неинтересна, а потому что написана на непонятном языке.

Мне ее мысль показалась ключевой в контексте сегодняшнего обнуления культуры и вообще много чего. Мы разговорились. Она сказала, что классики писали на языке девятнадцатого века, который вообще молодому поколению не понятен. Потом тот же язык перешел в двадцатый век, сохранив свою непонятность. Но уже в сегодняшнем, двадцать первом веке возник новый язык, который понятен молодежи.  Собственно, она его и изобрела-сформировала – разумеется, не без помощи всяких СМИ и прочих заинтересованных субстанций.

В результате приговор моей собеседницы был категоричен и безжалостен. Она заявила, что вы, мол, сначала переведите все ваше так называемое «культурное наследие» на современный язык двадцать первого века – тогда мы его прочтем и решим, что для нас актуально, а что полный отстой.

Я ее понимаю как никто и считаю, что ее слова можно отлить в граните как символ того, что происходит на наших глазах. Реальное обнуление. Огромное здание традиционной культуры катастрофически рассыпается. От него отваливается один фрагмент за другим. Перевод Гоголя, Достоевского или Ремизова с Андреем Белым на современный язык будет иметь тот же эффект, как если бы православные богослужения стали совершать не на церковно-славянском, а на современном языке. В скобках заметим, что в богослужениях используется не церковно-славянский, а никонианский язык, который не совсем совпадает с языком древлего благочестия. Поэтому было бы крайне полезно именно сейчас, в последние времена всеобщего оскудения возвратить церкви дореформенный язык – чтобы придать сакральной стороне бытия первозданный облик – что особенно важно перед переходом духовной, избранной части человечества в иные измерения или условия существования.

Дело в том, что инициация совершается по-разному. Иногда через четкие указания – делать то-то и то-то, но чаще всего посредством языка и текста. Читайте, например, Ремизова – и не парьтесь, о чем он пишет. Просто читайте и погружайтесь в стихию слов. Пока не почувствуете, что вы оторвались от земли и взлетели. Такие тексты – идеальная инициация. Они – та же молитва, и не важно, поняли ли вы значения тех или иных слов, но если при соприкосновении с текстом в вас присутствует страсть и волнение – считайте, что ангелы вас услышали.

Я думаю, что если все перевести на современный язык, то от всего не останется ничего. Поэтому никто переводить и не станет. Просто внешний мир забудет обо всех артефактах уходящей цивилизации, а избранные возьмут свое любимое с собой и тем самым сохранят его для самих себя – уже, конечно, не в материальном виде.

Что касается новой эпохи, то тут не позавидуешь даже тем, кто приближает ее наступление. Ведь начинать придется с абсолютного нуля, с чистого листа. А как начинать, если никаких особых идей ни у кого нет. Поэтому вся надежда на тех, кто вовремя отключил свой разум и сознание. Тут «из головы» ничего не родится – только из некой стихии, которую можно определить как примордиальный инстинкт. Неспроста одна из выдающихся сегодняшних мыслителей Татьяна Горичева так много внимания уделяет теме животных – их присутствию в жизни святых и вообще среди людей. Потому что ответ на вопрос, что делать в последние времена, нужно искать именно там, за чертой, которая отделяет человеческое от природного.

Конечно, можно посоветоваться с ангелами. Но они не слишком разговорчивы. Их задача – молча исполнять свою миссию. К тому же они незримы, а потому разговор если и состоится, то пойдет в специфическом формате. То ли дело природа. Я вот гуляю в изоляции – один среди растений и всякой живности. И удивляюсь – Господи, сколько же вокруг собеседников. Да еще каких приятных и умных. Если ты не полный дебил, то можно получить ответы практически на все вопросы.

На днях разговорился с одной земноводной сущностью на тему обнуления и предстоящей смены критериев и эталонов. Она ответила что-то типа нам бы ваши проблемы. И в самом деле. Там у них сплошная застывшая кантовская метафизика. А мы вынуждены постоянно подстраиваться под гегелевскую диалектику – которой сами же и управляем. И которая завела нас в тупик – или в мышеловку. Нет, уж лучше застывшая метафизика природы при полном отсутствии философии, благодаря которой человек сам вывел себя за рамки всего естественного – того, что продолжает жить так, как и в первый день творения. Как будто не было минувших семи с половиной тысячелетий.

Увы, мы давно перекодировали свое сознание, и теперь обратно нас уже не пустят. Люди и животные утратили общий язык и перестали понимать друг друга. Причем животные – в отличии от людей – ничего не потеряли.

Люди не понимают всей прелести безумия, которым обладают животные и вообще природа. А между тем именно в хаосе отсутствия мыслительного процесса и следует искать спасения от сегодняшнего безумия – уже в человеческом понимании.

Продолжим наши прогулки по оливковым рощам.

Представьте себе кисейную мелкопоместную барышню 1917 года. Жила себе в относительном достатке и комфорте. Видела свое будущее в розовых тонах. И вдруг приходят обкокаиненные матросы, жгут до тла загородное имение, родителей пускают в расход, а дочь выгоняют из питерской квартиры на улицу. Мол, отныне ты не сударыня, а никто и звать тебя никак, теперь мы – люди и господа положения. Резкая смена и сюжета, и декораций, и действующих лиц.

Если подобное уже происходило, то отчего бы ему по принципу вечного возвращения не повториться еще раз. С тем уточнением, что место барышни в наши дни займут люди духовной закваски, а в роли революционных матросов выступят крепкие прагматики, чей Бог – компьютер с встроенным в него искусственным интеллектом. В результате люди духа займут место персонажей пьесы «На дне» – превратившись в касту неприкасаемых и нерукопожатных, а крепкие прагматики наконец смогут вздохнуть с облегчением – их мечта осуществится. Отныне они станут абсолютной элитой и при этом ни за что не будут нести никакой ответственности. Всё будет решать искусственный интеллект. Он назначит президента и когда понадобится – его уволит (возможно даже утилизирует). Потом расставит чиновников по всем мыслимым должностям – от министерских до заведующих фастфудами и парикмахерскими. После чего займется распределением выбрасываемых из печатного станка банкнот. Кому – больше, а кому и совсем ничего. Если каким-то чудом еще сохранится такой феномен как искусство, то искусственный интеллект определит лучшего художника, композитора, танцора и так далее – независимо от того нравятся ли они кому-нибудь или нет.

Духовному же сословию – в широким смысле – предстоит серьезный выбор. Или переходить в прагматики, отрекаясь от всего, что напоминает о былых рефлексиях, или… преображаться в утопических фантомов из федоровской мечты о лучистом человечестве. Как напророчил в своем романе «Русские походы в тонкие миры» ЮВМ.

И тут снова придется вернуться к теме праведников, ради которых Господь мог бы пощадить всех нас. Но ведь с праведников – и основной спрос. Сделали ли праведники все, что было в их силах, чтобы предотвратить распространение вируса атеизма и неверия? Вот в чем вопрос. В какой момент общественная мысль упустила шанс порвать всякую связь с материализмом и пойти по пути богоискательства?

Чтобы понять, почему все, чем мы жили, в одночасье потеряло смысл, нужно вернуться к истокам – к состоянию, когда никакой мысли (а тем более философии) как таковой не было. И проследить как, когда и что появилось. И в какой момент все пошло не так.

Недаром меня все время тянет вернуться назад, к некоторым переломным моментам нашей истории – а точнее – истории русского мышления (не мысли, а именно мышления). В ней есть несколько периодов. Не будем сейчас останавливаться на их хронологии. Просто выделим и обозначим домамлеевский период мышления, мамлеевский и постмамлеевский. В русской домамлеевской ноомахии меня магическим образом притягивают две фигуры. Григорий Саввич Сковорода и Иван Яковлевич Корейша. Еще до знакомства с ЮВМ и не подозревая о его существовании я мечтал, что когда-нибудь появится такая личность, которая объединила бы в себе все черты, характеристики и свойства обеих кумиров.

Сковорода в моем представлении воплощает в себе идеальный тип именно русского мыслителя – образец для начинающих философов. Не важно, какие истины он хотел донести до читателя. Мне по душе сам ход его мысли – процесс рассуждений. В его текстах – евангельская четкость и простота, которых так не хватает многим мыслителям, сочетаются с постоянным поиском смыслов. Причем его мысль летает свободно – из земных сфер в божественные. Для нее нет преград. Мир ловил меня, но не поймал. Вообще знакомство с философией как объекта для изучения я бы советовал начинать именно с наследия Григория Саввича – в том числе с его странствующего образа жизни.

Так что Григорий Саввич – и первый русский философ, и (повторим еще раз) мыслитель, предложивший уникальный, чисто русский тип мышления. И если бы наша философия придерживалась заданного им вектора, то любой марксизм остался бы незамеченным. Так что читайте и изучайте. Тут стоит напомнить, что именно Григорию Саввичу было суждено стать основоположником такого яркого периода отечественной мысли как русская религиозная философия серебряного века.

Иван Яковлевич Корейша – вообще чудо из чудес. Запредельная личность. Именно люди такого типа мышления и образа жизни могли бы спасти Россию от заразы материализма. Поэтому называть его просто человеком как-то даже неловко. Он – живое воплощение того самого примордиального инстинкта, о котором мы говорили в предыдущих колонках. Нет, он не сверхчеловек, мечта о котором возникла именно на прагматичном и агрессивном Западе. Он вполне земное существо, практически добрый христианин (вспомним слова Ницше, где он противопоставляет своего сверхчеловека доброму христианину). Иван Яковлевич прозорлив – он видит все и знает все наперед, но не особо разговорчив. Говорит, подобно авторам Евангелия, аллегориями. Как тут не вспомнить о животном общении с Богом – как его понимает Циолковский, называя вселенную, космос – животными (напомним еще раз о текстах Горичевой).

А если учесть, что человек, объявив беспощадную войну природе, сам вычеркнул себя из Божьей иерархии, то получается, что и мы сами, и наши поступки и плоды деятельности – в том числе и умственной – автоматически исключаются из пространства Божьей благодати и целиком и полностью переходят под протекторат искусственного интеллекта и тем самым обессмысливаются с точки зрения жизни вечной. Так что пеняйте на себя.