Посмотрел сюжет Познера с Лимоновым. В свое время было много разговоров, что не разрешили показать. Так и не понял, почему не разрешили. Напрашивается вывод, что по причине хронической зазомбированности ведущего и как следствие – непопадания в тему. Пустой, неинформативный, а потому не интересный для любой телеаудитории разговор.

Зато можно сделать кое-какие выводы.

В детстве, еще ребенком, как только я начал приобщаться к самым что ни на есть азам православия, стал заходить со взрослыми в церкви, постигал атмосферу богослужений, вслушивался в слова священников и песнопений, то некоторые фрагменты сразу стали восприниматься как-то особенно – что называется, западать в душу, цепляться за какие-то уголки сознания. Конечно, поначалу бессознательно, как что-то посланное свыше, но пока не слишком понятное. Например, я сразу был ошарашен иже херувимами – буквально потрясен до глубины души. Когда доводилось слышать – возносился на небеса. Потом, по мере взросления, проникновения и осмысления все получало объяснение и вставало на свои места.

Я к тому, что один из первых полученных в церкви бессознательных восторгов я испытал, когда услышал о блаженном муже, который иже не иде на совет нечестивых. Понятно, что все было на уровне детских инстинктов. Но, видимо, слова каким-то образом перекликались с неким прошлым опытом – и поэтому особенно вписались в мое мироощущение.

Истинное понимание пришло гораздо позже, когда пришлось много лет кайфовать, стоя на глыбе слова «мы» среди моря свиста и негодования.

Заматерев и поумнев – то есть разобравшись в специфике психических нюансов и хитросплетений своих современников – я твердо взял за правило, что кто спорит, тот говна не стоит (на друзей не распространяется), поэтому с посторонней публикой для виду предпочитал соглашаться – лишь бы отстали, а в принципе, по большому счету на совет нечестивых – ни ногой. Все дискуссии и полемики – исключительно в кругу единомышленников.

Отец часто рассказывал мне разные истории из прошлого. И однажды, когда я пожаловался ему на свое неумение быстро находить аргументы в спорах с оппонентами, он улыбнулся и рассказал мне о диалоге Горького и Луначарского, имевшем место в первые годы красного террора, когда Горький еще идейно не определился, и его, как мыслящего интеллигента либеральных взглядов, привел в ужас начавшийся большевистский беспредел. Он стал писать гневные обличительные статьи. И тогда Луначарский вызвал его на публичную дискуссию. Мол, давай в открытом бою один на один поспорим – и пусть народ решит, чьи аргументы окажутся убедительнее.

Горький ответил Луначарскому так. Мол, вы, большевики – профессиональные, заматерелые ораторы и демагоги. Так преуспели в искусстве устной речи, что за вами не угнаться. Используете слова, как фокусник наперстки. Как средство сбить собеседника с толку. А я – писатель, литератор. Для меня родная стихия – письменная речь. Я там как у себя дома. Недаром вы, не найдя аргументов, вызываете меня на словесный поединок, а не хотите продолжить диалог через периодику.

Словом, мыслитель отказал златоусту и краснобаю в публичном состязании.

Я давно для себя решил, что нет ничего бессмысленнее, чем метать бисер перед свиньями. А особенно когда Шукшин написал рассказ «Срезал», то вообще пришел в восторг от точности попадания.

Но вот Лимонов почему-то решил прийти к Познеру. На что он рассчитывал? На якобы «интеллигентность» знаменитого интервьюера? На его репутацию провластного фрондера? Кто знает.

Разговора не получилось. Потому что слишком очевидна разница в подходе к словам и понятиям. Для профессиональных пропагандистов слово – всегда и заведомо штамп, клеймо, ярлык, приговор, который несет однозначный смысл и никаким обжалованиям и обсуждениям не подлежит. И наоборот. Для великих русских писателей слово – скрупулезно ограненный, доведенный до максимального блеска бриллиант, переливающийся множеством содержащихся в нем смыслов. Например, Познер произносит – крепостное право. И тут же уточняет, что это ужас, рабство, мрак, жуть, кошмар. Мол, крепостное право уничтожило в русском менталитете и психотипе любые проблески свободы и так далее.

Лимонов обескуражен. Пытается объяснить, что не все столь однозначно. Крепостное право – всего лишь исторически сложившаяся форма взаимоотношения между классами. И оценивать ее суть и значение можно в историческом контексте и с разных точек зрения. В конце концов в Америке тоже было рабство. Познер его перебивает. Мол, Америка и Россия не одно и то же. Рабство для Америки было прогрессивным явлением, благодаря ему Америка стала процветающей сверхдержавой. В то время как крепостное право выключило Россию из мирового мейнстрима. То, что для Запада прекрасно, в России приобретает отвратительные, античеловеческие формы. И тут же спешит задать другой вопрос. Не дает слова сказать. Ну в чистом виде «Срезал».

Дальше – больше. Говорят, что вы симпатизируете Гитлеру, Сталину и прочим диктаторам. Лимонов возмущается – с какой стати вы ставите в один ряд, через запятую таких разных персонажей? И почему с некоторых пор у вас стало в порядке вещей отождествлять и валить в одну кучу диаметрально противоположные понятия?

Познер бормочет, что, мол, с вами все ясно, и задает следующий вопрос.

Так мы и не услышали ответов Лимонова. Слышны были только вопросы Познера.

Ну да ладно. Проехали. Я к тому, что с уходом интеллектуалов такого масштаба, как Лимонов Россия все необратимее превращается в заповедник зомби – такой, каким уже успел стать весь остальной мир. И похоже, что выбраться из него можно только вперед ногами. Поэтому если хотя бы в ком-нибудь еще теплится надежда сберечь себя от проклятого вируса тотального оболванивания, то 1) не ходите на тусовки нечестивых, а тем более 2) не мечите бисер перед свиньями.

Сейчас в России бушуют две пандемии – коронавирусной болезни и русофобии. Кто кого? Или есть шанс победить и ту, и другую?

Самое время поупражняться в философии на грани метафизики.

Тезисы о солипсизме в контексте вирусологии, или Манифест абсолютного субъекта

Солипсисты (в силу того, что они – солипсисты) знают о мире гораздо больше, чем другие мыслители и практики, которые всего лишь мониторят, копят статистические данные и делают некоторые – большей частью сомнительные – умозаключения. Хотя бы потому, что солипсисты наделены даром управлять миром, корректируя его эволюцию и функционирование.

Солипсисты четко разделяют понятия – мир-для-себя и мир-для-других. Последний их вообще не интересует, поскольку для солипсистов мир-для-других представляется чем-то, что поглощает немало драгоценного внимания и энергии, не принося никакой метафизической пользы.

Управлять миром возможно только посредством чистого, стерильного сознания.

Сознание основной массы людей безнадежно завирусовано. Поэтому не удивительно, что большинство попыток что-то изменить или переделать на свой лад оказываются тщетными.

Чтобы судить об окружающих вещах, процессах и явлениях и ставить перед собой какую-то цель, нужно для начала очистить свое сознание от постороннего мусора.

Проще говоря, чтобы судить о вирусах и их природе, необходимо очистить свое сознание от тех же вирусов.

Солипсистом называется абсолютно субъектная личность, которая способна формировать окружающую реальность по своей прихоти.

Абсолютную субъектность может обрести только человек с абсолютно стерильным сознанием.

Абсолютной стерильности индивидуального сознания препятствует чрезмерная завирусованность ноосферы, в которую погружено человечество.

Стерилизация сознания происходит путем вытеснения абсолютным субъектом информации, полученной извне, и замещения ее знаниями, которые родились в мозгу непроизвольно, без влияния внешних факторов или информации.

Солипсист воспринимает объективную реальность как результат чрезмерной завирусованности ноосферы, с которой он вынужден считаться, поскольку возможности даже самого продвинутого солипсического сознания в условиях тотальной загрязненности окружающей среды и близлежащей потусторонности не безграничны.

Тем не менее солипсист прилагает определенные усилия и прибегает к соответствующим практикам, чтобы всячески снижать степень объективности окружающей реальности.

В результате определенных практик воображению солипсиста покоряется даже объективная реальность, которая вынуждена преображаться под мощным воздействием субъективного фактора.

По большому счету взаимоотношения абсолютного субъекта с объективной реальностью всегда содержат в себе определенный компромисс. Абсолютный субъект не претендует на абсолютную власть над всем мирозданием, а последнее в свою очередь открывает солипсисту доступ за пределы сотворенной реальности, чтобы он мог свободно разгуливать в сфере несотворенного, потенциального бытия, делая (сотворяя) там все что захочется.

Таким образом мир-для-себя, в котором пребывает абсолютный субъект, в значительной степени состоит из изрядно препарированной и преображенной объективной реальности. Но, конечно, не только из нее.

Препарированная и преображенная объективная реальность служит для абсолютного субъекта экспериментальной лабораторией, где он совершенствует свое предназначение.

Суть процесса экспериментирования состоит в том, что видимая часть объективной реальности в значительной степени покоряется воображению солипсиста (абсолютного субъекта), становится относительно управляемой и приобретает более приемлемое и комфортное для субъекта качество.

Что касается невидимой части объективной реальности – в частности, вирусов – то тут объективное полностью отдает себя во власть абсолютного субъекта (солипсиста) и эволюционирует согласно программе, которую предлагает абсолютный субъект.

В свою очередь абсолютный субъект, идя на компромисс с объективной реальностью, обязуется не полностью ликвидировать суть природы вещей в параметрах Божественного Замысла, а всего лишь вынудить невидимую часть объективной реальности подчиняться предложенным абсолютным субъектом закономерностям.

В качестве примера такого компромисса между коронавирусом и абсолютным субъектом можно привести заключенное автором этих строк соглашение, согласно которому коронавирус покидает поле боя по истечении двух недель, во время которых температура окружающей среды не будет опускаться ниже двадцати градусов по Цельсию (речь идет исключительно о столичном регионе и ближайших окрестностях).

Таким образом у каждого скептика, киника и материалиста появится возможность убедиться в возможностях абсолютного субъекта (и солипсизма в целом) влиять на объективную реальность и видоизменять ее согласно купленным билетам.