Информация о событиях в стране становится все трагичнее. Чем сильнее шокирует повседневность – тем больше людей отказываются верить в происходящее. Как только в сети появляется сообщение об очередной подлости со стороны власти – сразу же находятся желающие поставить под сомнение очевидные факты.
СМИ давно перешли на диету, отказавшись от жареного. Журналисты предпочли башню из слоновой кости, где окончательно огородили себя от горя, скорби и трагедий окружающего мира. Слава Богу, что есть интернет, где можно узнать правду.
Понятно, что кремлевские спецпропагандисты тоже используют социальные сети в своих интересах. Понятно, что далеко не каждый, кто бросается опровергать любое появляющееся в интернете «злопыхательство», получает деньги в администрации. Большинство лакировщиков действительности, конечно, поступают по инерции, полученной от советской власти. Такого не может быть, потому что в СССР не может быть ничего негативного. Надо же как-то защитить свою обывательскую психику от неприятных переживаний. Личный покой – прежде всего. Проще внушить самим себе, что «все не так страшно», чем сострадать.
Власть делает вид, что не понимает природы информации как высшего воплощения субъектности и субъективности. Любое высказывание обладает той же сущностью, что и породивший ее человек. Человек и текст – абсолютно тождественны и слиты на имманентном уровне. Объявлять текст ложным означает то же самое, что объявить ложным право человека на жизнь.
В цивилизованном сообществе отношение к информации должно быть таким же бережным и неприкосновенным, как и к окружающим. Не нравится – не читайте. Не смотрите. Не слушайте. Не общайтесь. Возражайте – но с помощью высказываний, а не ментов, судов и тюрем. Тем более, что в отсутствии гласности ни одну новость невозможно проверить «на достоверность».
Поэтому в современной России правдивость или лживость информации определяется по одному-единственному критерию – от кого вы узнали. От своего единомышленника или человека чуждых вам взглядов. Единомышленник всегда и заведомо прав. Власть и все, кто льют воду на ее мельницу, всегда и заведомо лгут. Остальное – вторично и второстепенно.