Мы со Славиком сидели в комнатенке его родителей перед чудом уцелевшим КВНом с линзой и, попивая молдавский «Фокушор», смотрели, как ветераны Вьетнама швыряли пурпурные сердца на ступени Капитолия.

– Они – предатели, – мрачно сказал Славик. – Не верится, что такое происходит в Америке. Теперь предательство станет нормой, и весь мир покатится по наклонной. Остается поверить советским комментаторам, что Запад загнивает.

– Америка выкрутится, – приободрил его я. – Кто-кто, а они умеют из любого негатива извлекать позитив. Разве Дженис не прекрасна? Если бы так много людей не протестовало против войны, кто знает, что послужило бы источником Ее Вдохновения. Да и в нас с тобой не влюблялись бы волшебные хиппушки.

С тех пор я всегда знал, с чего началось Великое Предательство.

Сегодня ночью Славик меня навестил и сказал, что скоро мы увидимся.

Я предложил проверить, подошел к стеллажу, взял с полки колоду карт, перетасовал и бросил на стол верхнюю.

Туз пик уперся острием прямо мне в сердце.

– А ты сомневался, – улыбнулся Славик.

Мне стало легко и спокойно – впервые за долгое время.

– Особо не радуйся, – засмеялся Славик. – Туз пик означает еще и глухой запой.

– Одно другому не помеха, милый, – потрепал я его по голове.

Славик обнял меня и задорно запел прямо над ухом:

– Я все равно паду на той.

– На той единственной Вьетнамской, – подхватил я.

– МакКейн и Керри в пыльных шлемах склонятся молча надо мной, – пели мы вместе.