Бывает, что организм насквозь поражен смертельной болезнью, человек в конце концов умирает, но при вскрытии выясняется, что какой-то его орган был абсолютно здоров и прекрасно функционировал. Получается, что если вся система гниет, разлагается, и кажется, что в ней уже не может быть ничего «здорового», какая-то часть продолжает оставаться на высоте. В Советском Союзе такой безупречной по качеству областью был метафизический андеграунд, потому что во всем остальном похвастаться было нечем. Каждое достижение давалось ценой неимоверных усилий, все рекорды держались недолго и работали против тех, кто их устанавливал. Зато в области экзальтированного богоискательства нам равных не было. Ни в одной другой стране мира интеллигенция не хлестала водку ради того, чтобы ей открылась истина в последней инстанции. Во всем мире по вечерам неторопливо потягивали пивко, чтобы «расслабиться» после трудового дня. И только в России напивались до умопомрачения, чтобы заглянуть в запредельное, в иное.

Сегодня все по-другому. Андеграунда, а тем более метафизического, давно нет. Все, у кого на счету меньше десяти миллионов евро, считаются маргиналами. Не знаю, осталось ли у нас что-то качественное, не тронутое тлением?

На самом деле объяснение всего, что происходит, следует искать не в каких-то таинственных конспирологических заговорах, а исключительно в законах метафизики. В каждом конкретном месте и в конкретное время магистральную логику событий, конечно же, определяли никакие не заговоры (хотя их сплетали сколько угодно), а воздействия чисто метафизических факторов.

Если брать апогей социальных катаклизмов – все тот же пресловутый 1917 год, а также другие великие потрясения, то нужно иметь в виду, что великие империи, будучи отражением и подобием неких глобальных космических образований типа вселенных или галактик, с самого начала своего возникновения содержат в себе так называемое «негативное зерно», «молекулу распада», которая имеет чисто метафизическое, а не «человеческое» происхождение, то есть ту самую «ложку дегтя в бочке меда», о которой на Руси всегда знали, что она изначально присутствует в любом проекте самым мистическим образом – даже если ее туда никто и не думал закладывать. То есть все наличествующее изначально несет в себе собственную смерть.

Иными словами, распад любой империи начинается сразу же с момента ее возникновения – как свой первый шаг любой ребенок делает навстречу своей смерти. Что вы думаете, Америка исключение, что ли? Конечно же, нет. Посмотрите, до какого маразма дошла всемогущая Америка сегодня. О Европе мы уж помолчим.

«Молекула смерти» вообще изначально присутствует в любом организме – общественном ли, биологическом. Почему мы умираем? Да только потому, что в каждом из нас при рождении уже включена некая ужасная «черная дыра», которое в процессе развития только крепнет, берет свое и уничтожает все вокруг. В конце концов из-за неее любой живой организм рано или поздно погибает – распадаясь и растворяясь. Причем черные дыры медленно зреют себе, увеличиваются в размерах и срабатывают, как только возникают соответствующие обстоятельства типа исчерпанности того, внутри чего они зреет.

Человек – тот же космос, только в миниатюре. Если следовать логике во множестве расплодившихся конспирологов, каждый человек умирает исключительно в результате заговора неких масонских структур, находящихся внутри него самого. Не кажется ли такая теория смешной?

Что касается советской империи, то я лет за тридцать до ее краха общался со многими интеллектуалами мирового уровня, которые чисто материалистически, по-компьютерному, пользуясь своим собственным мозговым аналитическим аппаратом, прямо при мне предсказывали развитие событий с точностью до месяца. Трудно поверить, что все они были участниками «заговора» – они ведь были моими собутыльниками. Просто они были на ты с черными дырами и контролировали их развитие. Вот чем надо заниматься – первопричиной, а не ее последствиями.

•

Я понимаю, что сегодня пить не модно, даже позорно, но что поделаешь, если твои старинные приятели и собутыльники продолжают умирать от пьянства. Вчера похоронил Андрюшку Пылаева. Он был представителем одного из московских братств.

Тут надо пояснить, что было, например, братство Южинского, откуда вышли многие интеллектуалы и метафизики. Такие братства становятся выше идейных и идеологических разногласий. А Андрюша Пылаев принадлежал к другому братству, к которому принадлежал и я – своего рода масонской ложи под названием «поздний ЦДЛ». На поминках Андрюши, увидев, как почвенники обнимаются с космополитами, я предложил всем, кто состоял в братстве ЦДЛ, начать писать статьи, заметки и мемуары, чтобы подвести под наше братство идеологическую основу. Иначе мы не сможем доказать, что мы были. Поэтому прошу всех, кто понял, о чем я говорю, начать писать. Как я примерно определил отрезок времени, «поздний ЦДЛ» вписывается в такие рамки – от ухода из ЦДЛ последних его завсегдатаев из прижизненных классиков типа Евтушенко, основания «Литературных новостей» Эдмунда Иодковского и до 1995 года, когда стал издаваться «Мегаполис-Экспресс», который объединил всех, кто перешел из литературы в бульварную прессу. Другие представители «позднего ЦДЛ» выбрали жесткие и бескомпромиссные идейные позиции типа Голубничего с его «Московским литератором». Словом, думайте, все зависит от вас – хотите ли вы состоять в братстве или нет.

•

Сегодня встретил единомышленника в ужасно принципиальной для меня проблеме, которая не давала мне покоя в последнее время. Дело в том, что я сомневался, что можно предъявить в качестве пароля, что ли, или символа так называемой «европейской цивилизации», которую я с такой яростью в последнее время защищаю от мусульман и прочих мракобесов. И вот, выпив в одной компании Бог знает сколько рюмок и прослушав Бог знает сколько волшебных записей, я осмелился озвучить перед компанией первых интеллектуалов страны свою давнюю мысль о том, что наиболее максимальным воплощением ценностей (стиля, свободы и т. д.) той Европы, которую мы потеряли, можно считать Джейн Биркин.

И тут же Костя (который Жаба) с невероятным энтузиазмом в подтверждении моей мысли привел сто тысяч доказательств того, что именно Джейн Биркин – и есть лицо, визитная карточка или символ той самой, «нашей» Европы (или даже Запада в целом), за который стоит отдавать жизнь в борьбе с мракобесами (несмотря даже на то, что она сделала альбом с арабами – ведь ее прошлое в миллион раз перевешивает ее настоящее).

Мы всесторонне обсудили тему – и тут я осмелился высказать дерзкую мысль о том, что если был символ капиталистического Запада, то должно было быть его отражение в социалистическом лагере. Я предположил, что таким символом была Марыля Родович. И тут Костя – знаток музыки, входящий наряду с Борей Симоновым и Максом Семеляком в элиту меломанов и филофонистов, полностью со мной согласился. Я ужасно счастлив от сознания того, что мы, взявшись за руки, как хиппи, идем в теплый солнечный день по широкой магистрали навстречу лучам ослепительного, сверхчеловеческого солнца, которое вдохновляет нас на дальнейшие интеллектуальные подвиги и размышления.

Все чаще слышу жалобы на то, что жить становится все скучнее. Или тоскливее – что для людей старшего поколения в принципе одно и то же. Мой друг и учитель Боря Козлов говорил, что ему никогда не бывает скучно, ему бывает безумно тоскливо. Но ведь когда ты уже в возрасте, то между скукой и тоской разницы нет. Только молодежь способна испытывать либо скуку, либо тоску, причем продвинутая ее часть тоскует, а более приземленная – скучает. А люди бывалые переживают оба состояния одновременно.

Таня Горичева когда-то впервые открыла мне, что отцы русской церкви, великие русские старцы определяли ад как «скуку смертную». Причем многие из них говорили такие слова независимо друг от друга, тут никакого «плагиата» нет, просто они все так чувствовали.

То, что жить стало скучно, жить стало тоскливей, не лучшее ли доказательство того, что мы живем в аду?

Что такое скука? Отсутствие чего-то принципиально нового. Что такое новое? Наличие субъекта, который способен удивить нас тем, чего мы еще не видели. Причем именно удивить, а не просто показать нам то, что мы еще не видели. Ведь не все, что мы еще не видели, способно нас удивить. Поэтому новое обязательно должно содержать в себе шокирующую ипостась. То есть при виде чего-то по-настоящему нового мы обязательно должны упасть в обморок. И если мы не упали – значит, перед нами не новое.

Ад – как раз то место, где уже не может появиться ничего нового, а есть одно только мельтешение монстров различных конфигураций, бесконечная круговерть ставших бессмысленными форм. Потому что энергия ада направлена на то, чтобы воспроизводить бесконечное абсолютно однообразное разнообразие с тем, чтобы глаз и мозг обитателя ада был постоянно подвергнут пытке в виде дурного и бесполезного созерцания постоянно изматывающей твою душу «скуки смертной». Поэтому в аду изначально не может появиться существо, чья энергия была бы направлена на поиски нового.

Ад легко узнать по тому, как оцениваются усилия тех, кто заправляет и занимается всем окружающим нас «шоу-бизнесом». Вне ада их скорее всего вообще бы даже не заметили.

Но самое печальное в том, что сознание обитателя ада запрограммировано так, что оно заведомо не способно разглядеть того самого пусть даже гипотетического субъекта, который способен удивить чем-то новым. Да в аду с его зомбирующей круговертью «скуки смертной» просто некогда чего-там распознавать.

С точки зрения предвкушения чего-то нового, мир делится на пессимистов и оптимистов. С первыми все ясно, а вторые все еще рассчитывают на появление неких сил, которые силой своей воли прекратят сегодняшнее воспроизводство «скуки смертной» и наконец покажут нам что-то, что заставит нас испытать шок удивления – увидеть проблеск света среди мрачной бездны. Правда, понимающие толк в устройстве мироздания люди старшего поколения уверяют, что на такое удовольствие рассчитывать, увы, не стоит – причем не только нам, но и тем интеллектуальным инфузориям, с которых начнется следующий круговорот. Потому что если бы даже теоретически можно было бы допустить или представить обратное, то значит мы уже хотя бы на чуть-чуть живем не в аду.