Сегодня, чтобы «выжить», надо научиться «не жить». Для начала полностью отказаться от оценки чего бы то ни было, перейти на режим валяния дурака, имитации деятельности. То есть придется учиться делать вид, что работаешь, получаешь удовольствие, занимаешься сексом, спортом или творчеством. Стоит на секунду всерьез отнестись к происходящему вокруг – и тебе конец.

Национальная идея начинается с Общего Дела, помноженном на его экспансию во вне по всем направлениям на неограниченное расстояние.

Общим Делом для современной России могла бы стать борьба за справедливость в сочетании с противодействием вражескому окружению.

В государстве, разделенном на богатых и бедных, чистых и нечистых, ни о какой национальной идее не может быть и речи. Потому что богатые понятия не имеют, что такое справедливость, и к тому же они все поголовно космополиты – только и мечтают, чтобы сдаться в плен «цивилизованному миру».

Национальной идеей России могла бы стать только экспансия Справедливости по всем направлениям на неограниченное расстояние, в том числе и в потусторонний мир.

Справедливость – единственное, что выше Бога. Поэтому наша национальная идея могла бы поставить цель переустроить все мироздание, весь универсум в соответствии с принципами Справедливости.

•

Почему-то никто не хочет замечать одной чрезвычайно важной, ключевой тенденции последнего времени. Все, что ни затевается, даже как бы «с благими намерениями», мгновенно превращается в нечто комическое, карикатурное, шутовское, дурдомовское, к чему нормальный человек не в силах себя заставить относиться серьезно.

В конечном счете русская национальная идея представляется мне как атака на Бога во имя переустройства универсума в соответствии с принципами Справедливости.

•

Сегодня кратчайший путь примазаться к кремлевской политологической тусовке – всячески распускать слухи и пытаться всех убедить, что «это я подбросил Суркову национальную идею в виде евразийства».

•

Новодворская раздражает интеллигентов, то есть людей, казалось бы, одной с ней крови тем, что она как бы либерал, но все равно какая-то белая ворона. В результате братья по разуму относятся к ней с большой настороженностью и подозрением. Так происходит потому, что ее либерализм – классический, стопроцентный да еще и высшей пробы. Именно высочайший градус ее убеждений, переходящий в радикализм и максимализм, делает Валерию Ильиничну фигурой романтической и героической – что для либералов с их возведенным в абсолют прагматизмом, приземленностью и склонностью к компромиссам (а таких среди современной конформистской интеллигенции, увы, 99,9 процента) совершенно неприемлемо.

•

И снова почему-то, как в 60-е, тянет слинять куда-нибудь подальше. Помню, как мы мечтали. Мишка Каплан смачно расписывал преимущества Испании.

– Представляешь, там никогда не бывает холодно и в любое время года можно спать прямо на земле, без всякого одеяла.

Почему-то даже в суровые 90-е линять не хотелось. Видимо, еще теплилось в сердце предчувствие романтики.

Сегодня все больше понимаешь, что все, амба, Василий Иванович, романтики больше не будет – как ни строй из себя Данко или Павку Корчагина, как ни вырывай из груди сердце. Те, кому ты хотел бы осветить дорогу к светлому будущему, только покрутят пальцем у виска и пройдут мимо. Даже в дурдом не отправят, потому что им не до тебя (а еще недавно бы отправили, то есть хоть как-то бы среагировали). Впрочем, линять особо некуда, везде одно и то же. Что на Марсе, что в Нагасаки, что в Нью-Йорке. Знающие люди говорят, что и на том свете гурии все чаще стали отказываться услаждать праведников бесплатно.

•

Возможна ли романтика в принципиально антиромантическую эпоху общества потребления? С одной стороны, пример Данко доказывает, что даже в самом безысходно-беспросветном контексте главное, чтобы нашелся настоящий сверхчеловек, который силой своей воли убедил бы людей свернуть с дороги, ведущей в небытие. С другой стороны, есть большие сомнения в том, что сверхчеловек может появиться тогда, когда никто его не ждет и не испытывает в нем абсолютно никакой потребности. Взять тех же нацболов с их трогательным стремлением к самопожертвованию. Их предшественники народовольцы вызывали огромное сочувствие у мыслящей части общества. Савинков был национальным героем, кумиром. А сегодня над нацболами – единственными, кто еще хоть как-то пытается делать что-то отдаленно напоминающее революцию, а не лижет жопу власти, смеются даже те, кто считают себя интеллектуалами. Трудно представить, что в ситуации, когда у всех все прекрасно и никому ничего не нужно кроме денег и успеха, может появиться некий сверхромантик, то есть герой. Да его просто пошлют куда подальше или засмеют. Я думаю, что сегодня Данко выглядел бы особенно нелепо и комично из-за неуместности своего появления.

•

Пожалуй, самым ярким и убедительным признаком того, что мы стремительно возвращаемся в совок, можно считать огромное количество обслуживающих власть политологов. Даже в эпоху развитого социализма со всеми ее Академиями общественных наук при ЦК КПСС и Институтами марксизма-ленинизма не было столько аферистов от идеологии, которые высасывали из пальца «философские» обоснования преимуществ социализма над капитализмом. Сегодня тех, кто нафаршировывает путинскую камарилью платными и бесплатными советами и идеями, в десятки раз больше, чем было при совке. Причем армия «идеологов» растет и крепнет не по дням, а по часам, что, собственно, тоже характерно для эпохи застоя, когда власть, испытывая головокружение от успехов, начинает создавать иллюзию имперского «процветания», для чего окружает себя целым сонмом верноподданных «мудрецов». Увы, Третьим Римом пока не пахнет, зато пародия на Византию вырисовывается убойная.

•

Состояние свободы подразумевает отсутствие зацикленности на своей мессианской роли. Например, если эксперимент не удается, то быстренько его сворачиваешь и едешь отдыхать на курорт или начинаешь новый. А не тупо продолжаешь заведомо безнадежное дело только потому, что за него вроде бы обещали заплатить. Да еще зомбируешь сам себя иллюзией, что совершаешь что-то эпохальное, судьбоносное. Я о ловушке, в которую нас всех загнали.